А что же можно выжать из безымянности трёх сестриц?

Почему только две из них вместо имени получили от Сергеича профессиональную ориентацию и причём именно ткачихи и поварихи, а не купчихи и портнихи? Почему третья сестра осталась и без этого? Прясть-то она умеет как минимум.

В отношении двух сестёр дело обстоит вполне логично – Салтан назначает им род занятий по способностям, в соответствии с подслушанным. Всё на этом? Почти. Некая прибавка повляется, если вспомнить про французскую кухню, как, например, в «Евгении Онегине»:

…И трюфли, роскошь юных лет,
Французской кухни лучший цвет…

а заодно про другое устойчивое и тоже профессионального плана словосочетание – английское сукно.

Тогда если с ткачихой сопоставить Англию, а с поварихой – Францию, то что же остаётся умолчанного Пушкиным, но тогдашнего крупноевропейского для третьей сестры?

Германия!

А поскольку государева жена не есть профессия, то имеется единственное основание для увязки третьей сестры с Германией – происхождение. Следовательно, сёстры – немки!

С персоной Бабарихи связана и явная многосмысленность. Нигде в тексте сказки стопроцентно не утверждается, что она – мать Салтана. И поэтому сватьёй она может быть как в ту, так и в другую сторону, а с учётом второго значения слова «сватья» ничто не мешает ей быть и царской свахой!

Деятельное участие Бабарихи в устроении браков царского уровня подтверждается, например, её осведомлённостью о существовании прекрасной заморской царевны, с очевидностью кандидатки в такие невесты:

Повариха и ткачиха
Ни гугу – но Бабариха
Усмехнувшись говорит:
«Кто нас этим удивит?
Люди из моря выходят
И себе дозором бродят!
Правду ль бают или лгут,
Дива я не вижу тут.
В свете есть такие ль дива?
Вот идет молва правдива:
За морем царевна есть,
Что не можно глаз отвесть;
Днем свет божий затмевает,
Ночью землю освещает,
Месяц под косой блестит,
А во лбу звезда горит.
А сама-то величава,
Выплывает, будто пава;
А как речь-то говорит,
Словно реченька журчит.
Молвить можно справедливо,
Это диво, так уж диво».

То, что Бабариха по меньшей мере сваха, можно ещё заключить и из самого начала сказки.

Ведь что делает Салтан у терема, где сидят за пряжей три сестры? Не просто стоит-подслушивает-подглядывает, а выбирает невесту! Да и слова самих сестриц подтверждают, что на самом деле они прибыли на смотрины: «Кабы я была царица…»

Кто бы это мог учинить для Салтана этот кастинг? Бабариха, больше некому. Недаром она сватья.

Уже отмечалось, что «взрослых» прочтений «Сказки о царе Салтане» имеется предостаточно,  причём авторы их в большинстве своём отнюдь не проф-пушкинисты. Однако все попытки интересантов пушкинского творчества выстроить из данностей «Салтана» некий цельный конструкт на историческую тему приводят к мало что нестыковкам с реалиями, но и к появлению совсем уж фантасмагорических элементов.

Заранее должно быть ясно, что если бы под сказочным покрывалом «Салтана» изображалась какая-либо реальная история из жизни Росимперии, то она была бы вскрыта цензорами. Общеизвестен запрет Николая относительно любых публикаций на царско-исторические темы, наверняка находившийся в приоритете у цензуры, к тому же ещё и многоступенчатой персонально для Пушкина.

Поэтому если и выложил Сергеич в «Салтане» нечто имперско-историографическое, как раз-таки те кучки золотых скорлупок от белки-затейницы, то это должна быть своего рода мозаичная информация, причём доводимая для любопытного читателя не только через явно высказанное, но и через умолчанное. Явно высказываемое может к тому же быть затейным – иметь дополнительную защиту от цензуры ввиду  двусмысленности, направляющей проверку на отвлекающую внимание линию.

Та часть вопроса в конце предыдущей заметки насчёт имён собственных подразумевает с виду несложный ответ: эта троица -  Бабариха, Салтан и Гвидон – одного поля ягоды в бытовом, несказочном плане ежели. Вполне вероятная по тексту общность их в плане родственности озвучена, к примеру, ранее процитированной Еськовой Н.А. – это мать, сын и внук.

Но есть между этими персонажами и неочевидная общность, а именно одноранговость их, так сказать, должностных позиций. Гвидон на равных не только шлёт  через корабельщиков Салтану поклоны, но даже пеняет ему. Многими отмечена и придворная непростота Бабарихи, в частности, свобода её слова перед лицом царя Салтана. Также ясно, что в эпизоде

А ткачиха с поварихой,
С сватьей бабой Бабарихой,
Извести ее хотят,
Перенять гонца велят…

повелевает именно Бабариха, а вовсе не заведующая кухней или старшая ткачиха.

Так что если какая должность и прилична Бабарихе, то это позиция сродни главноначальной, царско-императорской.