«А о чем я думаю? Вот о чем: чем нам жить будет? Отец не оставит мне имения; он его уже вполовину промотал; Ваше имение на волоске от погибели. Царь не позволяет мне ни записаться в помещики, ни в журналисты. Писать книги для денег, видит бог, не могу. У нас ни гроша верного дохода, а верного расхода 30 000. Все держится на мне да на тетке. Но ни я, ни тетка не вечны».
+++
Оценка глубины финансовой ямы, в которую попал Сергеич, разнится даже у современных авторов.
Каждому, кто интересуется денежной стороной жизни поэта, стоит ознакомиться с недавней публикацией Андрея Белых «Мог ли Пушкин вернуть долги?» (Экономическая политика. 2019. Т. 14. № 3. С. 176–191). Она содержит, к примеру, любопытные подробности кредитных сделок той поры, типа установленного имперским законом 5%-го сбора в пользу инвалидов войны с Наполеоном, величин процентных ставок и т.п. В аннотации к ней заявлено следующее:
<<<
…
На момент смерти его долг Казначейству составлял 43 333 руб. 33 коп., долги частным лицам — 95 655 руб. В статье ставится вопрос о том, была ли у Пушкина принципиальная возможность расплатиться с долгами. Анализируются данные отчета Опеки Пушкина и сведения о доходах, полученных от посмертного издания собрания сочинений поэта. Проведены расчеты, позволяющие с уверенностью сделать вывод о том, что финансовое банкротство Пушкина не было неизбежным. Если бы дуэль с Дантесом не закончилась смертью, Пушкин был бы сослан в деревню. Он продолжил бы литературную деятельность и смог, по оценке автора, в течение четырех лет вернуть долги.
…
>>>
Стоит отметить, что указанная выше сумма 95+ тыс частного долга включает ссуду, полученную поэтом от заложенного к женитьбе Кистенёва.
Однако, у ранееупомянутого Я.А.Гордина приведена другая информация:
<<<
Получив в 1835 году ссуду в 30 000 рублей, он отдал половину своих долгов. К концу года у него оставалось около 28 000 частного долга, не считая 20 000 первой ссуды. Но ссуда вторая была ему выдана в счет жалованья. Следовательно, в тридцать шестом году жалованья он не получал.
>>>
Числа Гордина, как видно, бьются с пушкинским «Из 60 000 моих долгов половина – долг чести».
Отказавшись от пятнадцатитысячной сравнительно спокойной лямки в «Библиотеке для чтения», Сергеич поступил по-гусарски, надеясь махом намолотить требуемые шиши на «Современнике», хоть и сознавал проблемность такого шага: «Не ведаю, как ещё пойдёт«.
А как бы обстояло дело, если бы поэт согласился на «библиотечное» предложение?
В учёте суммы 30000, погашаемой из жалования, в этой what-if модели, основанной на числах Гордина и ставке от Белых, нет надобности, само собой.
Видно, что к 1 января 1841 года Пушкин вылез бы из финансовой ямы, числясь на службе, за счёт которой гасилась бы тридцатка, и располагая скромной, увы, суммой в 4240 рублей в год на житьё-бытьё. В отношении сроков результат близок к тому, что получилось у Белых.
Сергеич пошёл другим путём, рискнул, понадеявшись на творческое везение («Авось распишусь«) и финансовый успех журнальной затеи, и попал.
Вообще, любому челу, кто вознамерился покрывать свои расходы исключительно за счёт своего искусства, в чём бы оно ни выражалось, надо быть готовым к «чёрной» полосе в своей жизни, а именно сравнительно длительному периоду времени, в течение которого не будет доходов от плодов творчества по той или иной причине.
Например, по такой:
<<<
(25.09.1835)
«Вообрази, что до сих пор не написал я ни строчки; а все потому, что не спокоен».
(Письмо к П.А.Плетнёву, октябрь 1835 г.)
«…такой безплодной осени отроду мне не выдавалось. Пишу, через пень колоду валю. Для вдохновенья нужно сердечное спокойствие, а я совсем не спокоен».
>>>
В этом в том числе и состоит риск любого творчества.
Страховка тут одна – подушка ликвидности, и неважно, своя она (накопления) или чужая (иждивенчество). И если эта подушка сдуется, а полоса невезухи ещё не закончится, то как вариант придётся откладывать в сторону бесполезное в моменте перо и выбирать подходящее по размеру кайло.
Из той же риск-оперы ещё одна похожая ситуация для творческого человека, когда он берёт на себя обязательства генерировать авторский продукт в некоем объёме за определённый срок, да ещё аванс получает. А сразу после титульного листа вдохновительная муза пропала и где-то там на стороне бродит. Сроки подходят, а её всё нет и нет. Уже и пеня тикает, а муза всё не появляется. Заказчик трясёт контрактом и про неустойку начинает зудеть, а творческая мысль ниже нуля замёрзла. И вот уже опись имущества вполне себе замаячила на горизонте. Имхо, именно в подобную ловушку угодил Гоголь, вынужденный в отсутствие вдохновения чернить белые листы фуфлогонной эмо-чертовщиной.
Так что уж если камлаете чисто за Ars Gratia Artis, то в пределах ласковых к вам остатков на счетах будьте любезны.
Комментарии