…Мне доктором запрещена унылость… («Домик в Коломне»)
Про шутовской характер диплома обстоятельно написал А.Лисунов в своей статье «Судное дело»:
«Пушкин если и писал, то вовсе не анонимку, а полный иронии «шутовской диплом» и распространял его не среди незнакомых людей, а в дружеском кругу. А значит, для скандала этот документ не предназначался. Во всяком случае, наличие двух имён в «пасквиле» — Нарышкина и Борха — заставляет так думать».
[ Кандидат филологических наук (!) и к тому же серьёзный специалист по истории литературы 19-го века (!!) доцент Литинститута Андрей Лисунов не попал в число "своих" только за своё это "если и писал". В остальном его статья по полезности стоит на уровне работ Владимира Козаровецкого. Возможно, впрочем, что эта вероятностность в авторстве Сергеича, а также ошибка "распространял его не среди незнакомых людей, а в дружеском кругу" (т.е. игнорирование "нессельродинского" экземпляра) намеренно понадобились Лисунову для прохождения хотя бы и неявной цензуры. Статья его опубликована ни много ни мало в Пушкинском альманахе 1799-2004, хоть и на задах, но до кучи с такими адмиралиссимусами от пушкинистики как Председатель Пушкинской комиссии В.Непомнящий.]
Оцените следующую, как это ни странно, правильную, мысль Лисунова:
«Как это ни странно прозвучит сегодня, но «намёк на царя», содержащийся в анонимке, нисколько не унижал достоинства поэта как светского человека. Складывалась парадоксальная ситуация — пасквилянт, если предположить, что он был посторонним лицом, принадлежавшим светскому обществу, — о чём говорит знание им французского языка, — вовсе не стремился обидеть поэта.»
Но особо я благодарен Андрею Лисунову вот за это:
«Только при чём здесь чета Борх? Его, живущего с форейтором, разве волновали измены жены? Подпись Борха могла бы оскорбить Геккеренов, увлечённых друг другом. Но если думать, что диплом писался с намерением серьёзно оскорбить поэта, то явление Борха, даже с намёком на дальние родственные связи его жены с Натальей Николаевной, выглядело лишней, противоречащей основному содержанию пасквиля подробностью. И наоборот, если предположить, что диплом содержал самоиронию, то упоминание о Борхе оказывалось к месту: оно сигнализировало о «двусмысленном», шутовском характере документа. Сама ситуация, когда в компании рогоносцев секретарём работает гомосексуалист, напоминает анекдот!
Мысль подписать «диплом» именем Борха пришла к Пушкину, вероятно, вместе с идеей разослать мистификацию. … Как обратить внимание друзей на своё бедственное положение, как преподнести шутку, отделив розыгрыш отпровокации? Ну, конечно, — заверить диплом «рукой» известного в карамзинском кружке «аста». К сожалению, друзья поэта на это не обратили внимание! Для них «история Нарышкина» оказалась важнее «истории Борха»!»
Ну как это причём здесь чета? А притом, что по паспорту жена Борха на деле была любовницей Николая-1! А Борх причём? Действительно при том, что именно эта фигура делает документ смешной шуткой. И к тому же со смехом в квадрате, ежели Борх – пассивный «аст»!
Однако Лисунов ошибочно (ошибка, опять же, возможно намеренная) связал фигуры Нарышкина и Борха и поэтому ограничил круг тех, кто мог бы врубиться в суть диплома, лицами, которые должны «как минимум, принадлежать к литературной среде, а как максимум — входить в литературный салон Софьи Карамзиной!«
Он бы так не сделал, если бы ознакомился, например, с мыслями В.Козаровецкого по «Гавриилиаде».
Комментарии