По первоснежью зверушка поначалу тихарится, привыкает:
Этот конкретный снежок выпал неубедительно – даже папортник не особо пригнулся.
Вид на лесной буерак:
Вообще, сухие сучья – это неприятно, а сухие сучья хвои – местами даже и опасно: и одежда порвётся, и сапог проколется, к примеру.
[Продолжение давней серии "My ways" - это картинки из леса, привлёкшие так или иначе моё внимание -idohturov ]
Медведи – налево, лоси – направо:
Но лось – сначала, а медведь – потом.
Финальная в моменте заметка, посвящённая кабану
, касается его следов косвенно:
, но приятственно с точки зрения «отоваривания» лицензии.
ПС
«Следы» кабанчокса в виде кусочков ливера были упакованы сотрудницей госсанэпидназора в номерной гермопакет.
Благодаря свежести добычи никакие костные образцы не понадобились.
Имеется ещё один класс кабаньих следов – по грязи около заболоченных участков:
Летом отметины-лёжки кабанчокса в грязи попадаются не только там, где есть болота, но просто возле больших луж. Например, на лесных дорогах, которые могут долго просыхать из-за тени от листвы.
Любопытная кабанчиковая лёжка попалась по большому снегу:
До земли кабанчокс докапываться не стал, а просто обкусал близлежащие ветки
и приспособил их в качестве подстилки.
Подкормка жёлудем может интересовать кабана и по малоснежью:
Судя по взбодрённой зверушками площади жировки – урожай с конкретно этого дуба был и шикарный, и вкусный.
Лёжку кабанчокс устраивает в максимально безопасном месте:
Эта конкретная находилась несколько ниже верхушки небольшой горки, и чтобы добраться, надо было преодолеть не только крутой склон, но и завалы из сухой хвои и прочие барьеры, образованные согнувшимся под снегом липняком или орешником. Пока пропыхтишь всё это лыжами, зверушка всяко чухнёт и благополучно смоется.
Но не жёлудем единым жив по снежной поре кабанчок. Время от времени он посещает долки-ручейки там, где рельеф выдавливает воду:
Как правило, такие места сродни болотистым, и поэтому не замерзают при умеренном морозе.
Зверушку здесь интересует не грязь, а шанс откопать корешки лесных растений (следующее фото сделано по предснежью):
То, что запасает себе впрок лесная травка-муравка, вполне годится на зуб кабанчоксу в период авитаминоза.
В поисках как бы чего по снежному времени поесть кабану приходится иногда идти на «стахановские» меры:
Двустволка на нижеследующей фотографии помещена исключительно для демонстрации объёма трудозатрат,
совершаемых зверушкой при откапывании желудей из-под толщи снега.
Нижеследующий инфоблок имеет к кабаньим следам опосредованное отношение:
А вот к кабану – самое непосредственное, потому как у охотника без этой бумажки проблемы возникают «рашкины».
В пересчёте на месяц кабанчковая лицензия – самая дешёвая из крупнофигуристых.
При потеплении снег подтаивает, и в случае ночного заморозка на поверхности образуется наст. Если после плюсового дня мороз ночью ударяет несильно, то наст тонкий, и, проламывая его при перемещениях, кабанчок может поранить ноги о заледеневшую кромку. На это указывают кровяные пятна на следу:
В целом, по такому насту непросто ходить и охотнику – лыжа проваливается, и плёнка наста тормозит движение.
Также обычно в такой ситуации ранят свои лапы и охотничьи собаки.
Помёт кабана отличается от лосиных «орешков в шоколаде»:
По форме несколько похоже на заготовки из теста для домашних пельменей, которые нарезаются из тестяной «колбаски», обминаются и обмакиваются в муке.
Когда снега много, то обычно кабанчок идёт по старому следу.
Как вот тут:
Определить направление движения бывает непросто, и иногда приходится гадать ввиду разбитости следа, но не в данном случае – помогают боковые пальцы.
Ширина лыжи – 15 см – показывает, что прошёл вполне симпатичный, достойный внимания клиент.
Как правило, охотник ходит по зверушкину следу.
Но иногда случается, что зверушка идёт по следу охотника:
ПС
Разбитая набитая лыжня – это, вообще-то, засадос. Потому что когда она только прокладывается, то с самого начала выбирается наиболее удобный маршрут, и местами тратится время на пропиливание.
Странное походу попалось место:
Ничего кабаном не вырыто, но всё утоптано в диаметре метров этак 10.
Что тут было? Съезд какой кабаньих депутатов?
А может, и кабанчикова дискотека. Под Луной.
Не всё зверушке по оврагам-буеракам шарохаться, когда-то надо и поспать.
Хвоя – ёлка или пихтушка – идеальный природный зонтик, вот под ней и постельку можно устроить:
А для большей комфортности веточек наложить, чтоб не так холодно и чтоб пролежней не было.
След кабана отличается от лосиного не только меньшим размером, но и характерной приметой – заметно выступающими за общий овал следа ометинами боковых пальцев-пасынков:
Заострение копыта и ометины пасынков помогают определить направление движения зверушки даже для припорошенного следа.
По сравнительно глубокому снегу кабан оставляет за собой траншею:
в отличие от лося, который в таких условиях «чертит», и след которого несколько напоминает лыжню, если смотреть сбоку.
Серию заметок, касательных до следов, оставляемых лесными зверушками, откроет кабан. Благо кабанчикова тема актуальна прямо в моменте – до 1-го марта действительно не закрытое пока ещё разрешение на добычу.
По ходу пьесы нарисовалась пихтушка со свежими (и несвежими) отметинами от кабаньих клыков:
Оказалось, что под этой хвоёй было место ночёвки секача. Клиент утоптал себе снежок, почистил зубы и баиньки. Всё как у людей в лучших домах.
КПЗ #07 – предъантрактная, и тема её – тоже из разряда охоты, но не на поэта фигурально, а на плоды его творческой мысли. На те самые «изумрудцы» из разгрызаемых «салтанно-гвидонной» «белкой» «золотых орешков».
Мне никак не отделаться от мысли, что в конце нижеследующего эпизода из «Сказки о царе Салтане«:
<<<
В синем небе звезды блещут,
В синем море волны хлещут;
Туча по небу идет,
Бочка по морю плывет.
…
И послушалась волна:
Тут же на берег она
Бочку вынесла легонько
И отхлынула тихонько.
Мать с младенцем спасена;
Землю чувствует она.
Но из бочки кто их вынет?
Бог неужто их покинет?
Сын на ножки поднялся,
В дно головкой уперся,
Понатужился немножко:
«Как бы здесь на двор окошко
Нам проделать?» – молвил он,
Вышиб дно и вышел вон.
>>>
Сергеичем написано про акт рождения ребёнка ни много, ни мало. Из, само собой, специфической «бочки» – в чреве матери.
И головкой-то упирается, и именно в дно (в низ бочки!), и «окошко» проделывает, и выходит вон! Рождается!
+++
Зачем этот очевидный намёк понадобился поэту? А чтобы у читателя могла включиться аналогия, я так полагаю. К примеру, вот такая: если в эпизоде со сказочной бочкой можно прочитать про другую вполне реальную «бочку», то и в самой сказке можно и должно вычитать ещё другую, вполне реальную «сказку». Тоже связанную с рождением ребёнка.
Вот эту, например, «от слова до слова«:
«Родила царица в ночь
Не то сына, не то дочь;
Не мышонка, не лягушку,
А неведому зверюшку».
А дальше надо только подумать хорошенько, какая именно реальная царица родила реальную «неведому зверюшку» – ребёнка, и какого именно, и не от реального царя!
ПС1
Последующие заметки будут спорадическими [C'est la vie, увы! - idohturov] и посвящаться всякоразным эпизодам из жизни леса или из охотничьего житья-бытия, и лишь временами прерываться открывающимися по ходу пьесы «КПЗ»-ухами, к примеру, такими, как эта «КПЗ #07: Хитрая бочка«.
ПС2
Время от времени на сайте могут появляться «пустые» постинги исключительно тестового, технического характера.
HAPPY NEW YEAR, DEAR FRIENDS!
Невелика ёлочка-иголочка, но, как говорится, schlecht und klein aber mein.
Финальная в моменте «капля предварительного заключения», выжатая из статьи А.Глассе в комиссионном «Временнике»-1977, – это вопрос (в инфоблоке ниже выделен жирным подчерком):
Ответ на этот шикарный для размышления на тему «Охоты на поэта» вопрос, данный далее Глассе, рояли не играет.
Сам факт наличия такого вопроса рояль играет.
Ну, а мой ответ очевиден: в имперской гэбухе бенкендорфы дали Вяземскому копию. Даром, что ли, радовался князь ПедрА в письме Булгакову, что таки успел до отбытия курьера-генерала Философова сформировать пакетик для доставки брату императора?
В «ВПК»-шной статье А.Глассе есть целый раздел, посвящённый письму Сергеича Геккерну от 26-01-1837.
У кого только не было копий именно этого письма! Как будто бы включилась некая копировальная машина с задачей снабдить этими копиями как своего рода оправдательной индульгенцией по меньшей мере всех кровно заинтересованных персон.
Смешно, но даже просто взятое у Глассе перечисление связанных с этим документом фигур даёт очень хорошее пересечение с обозначенными мною участниками «Охоты на поэта»: Вяземский, Геккерн, Дантес, Строганов, Нессельроде, Аршиак, Данзас (эти, кроме Вяземского и Данзаса, которые прозвучали тоже, выделены в нижеследующем небольшом инфоблоке тонкой линией).
Естественно, не остался в стороне от этого письма и главный имперский пупсик (этот выделен жирной линией):
Тут-то Николаша и прокололся!
Где? Вот здесь: «Если бы я сам был Дантесом, то должен был бы стреляться«.
Ведь эти слова императора есть свидетельство того, что дуэль была спланирована заранее.
Почему? Не только потому, что:
-причём тут Дантес, если письмо адресовано Геккерну;
-в письме кроме пары заслуженных эпитетов в адрес Геккерна изложено требование Сергеича отстать под угрозой обнародования некоей информации – что в этом такого ужасного?;
-родственно Дантес Геккерну нет никто и де-факто, и де-юре;
-Дантес стреляться был должен, оказывается!;
-видно, на чьей стороне пребывает главный имперский пупсик.
А ещё и потому, что в них чётко проговорена как механика операции (заполучить от Сергеича любую хотя бы с виду «ужасную» цидулю и выставить Дантеса), так и с чего-то осведомлённость Николаши в дуэльной тонкости «сын за отца», насчёт которой Геккерну якобы потребовалась консультация со знатоком графом Гришей Строгановым.
+++
«Параша»-Николаша таки умён был, и осознавши этот свой прокол, распорядился впоследствии вообще на тему дуэльного дела Сергеича ничего никому не трындеть. Ну, за исключением подконтрольной петрушки-марионетки, гнилого князя ПедрЫ Вяземского, старательно кукарекавшего по всему белу свету насосанные из своего пальца и одобренные начальством «подробности последних минут» поэта.
Вторая проколка гнилого князя Вяземского имеется в том же «примечательном» инфоблоке из статьи Глассе, в двух других местах – не только в переписке с Булгаковым, но и в записках А.О.Смирновой:
(Глассе, как очевидно, вслед за Щёголевым плюётся в адрес «Записок А.О.Смирновой», но не «отталкивает резко», дозволяя себе эпистолярное цитирование).
Проколка князя ПедрЫ #2 – она на тему «приказной» гласности, сиречь отрабатывания князюшкой задания Росимперии по надлежащему с имперской точки зрения пиару дуэльного дела Сергеича.
И ремарка Булгакова, и собственные хлопоты Вяземского в письме Долгоруковой насчёт гласности с очевидностью демонстрируют, что князь ПедрА активно пиарил в обществе свою стряпню, в то время как Николаша запретил все тёрки насчёт дуэли.
Поэтому не могу понять, будьте любезны, чего было недоумевать Ю.Лотману насчёт «переодевания» Вяземского из плаща бунтаря в чиновничьий мундир.
«Голубчиком» Дубельта был князь ПедрА, и вся любовь.
Следующие две крупицы-»капли» попались в ранееупомянутой публикации А.Глассе в комиссионном «Временнике» (1977), увы, не в основном тексте, а в примечании. Но обе козырные, и обе за князя ПедрУ Вяземского, гнилого.
Первая – это инфа, взятая Глассе из «Новые материалы о дуэли и смерти Пушкина (из переписки А.Я.Булгакова и кн.П.А.Вяземского). – В кн.: Красный архив, 1929, т.2 (33), с.227«:
Прокололся, ещё как прокололся гнилой князь в письме к О.А.Долгоруковой с этим официальным донесением, имеющемся у его высочества великого князя Михаила!
Вот, значит, чем это было – письмо его (с приложением документов) в адрес брата императора!
Официальным донесением!
Официально, значит, донёс князь ПедрА, по инстанции. Приказание исполнил посильно и довольно полно.
В музей таких «друзей»!
Сколько-то крупиц пользы отыскалось в моменте и у «непомнящих» комиссионеров. Во «Временнике пушкинской комиссии» от 1977 года есть статья А.Глассе , которая попадает в тему «Охота на поэта» тютелька в тютельку уже по названию «Дуэль и смерть Пушкина по материалам архива вюртембергского посольства«.
Так или иначе А.Глассе обкашливает в своей публикации писули вюртембергского посланника в Росимперии князя Гогенлоэ, отсылаемые тем в родные вюртембергские пенаты.
Глассе приводит, к примеру, полный текст депеши дипломата от 9/21 февраля 1837 г.:
(Частично эта инфа уже проскакивала в инфоблоке из Павлуши-гнилуши Щёголева в «Пушкин. Охота на поэта #22: Пушкин и бенкендорфы | 3.2. Дубельт-два» в плане методов работы имперской гэбухи).
Из текста депеши с очевидностью следует, что Николаша держал операцию «Охота на поэта» под личным контролем. Это по его воле с Дантесом обошлись так мягко.
Также становится понятна причина истерики императора, про которую говорилось в предыдущей заметке. Х_рыч, запоздало внося свою лепту в обще-имперский мэйнстрим одобрения Дантеса, задел за живое Николашу, желавшего поглубже упрятать концы в воду, сиречь наглухо замолчать дуэльное дело.
Измышлизмы же Гогенлоэ насчёт «русской партии» и «нападения Пушкина на политические мнения высокопоставленных лиц» есть не более чем словесная мишура, предназначенная для придания весу в глазах начальства и себе, и своей писуле. А всхлипы сего дипломата на тему того, что иностранцам тяжело живётся на Руси, – из аналогичного же разряда: де-мол, смотрите, в каких сложных условиях я отрабатываю ваши тугрики, а что там насчёт бонуса?
Знает кошка, чьё мясо съела.
+++
Вот и пригодилась цитата из «резко оттолкнутых» гнилым «проф-пушкинистом» Щёголевым «Записок А.О.Смирновой», которую дал полезный непрофессионал А.Зинухов в своей работе «Медовый месяц императора«:
<<< «Бенкендорф сказал, что Дантес хороший офицер, – записала А.О. Смирнова, – хорошо вел себя во время дуэли. Государь страшно вспылил и закричал: «Хороший офицер! Танцор! Он часто бывал под арестом, впрочем дело не в этом, а в его непорядочном поведении, недоставало только, чтобы офицер, который имеет честь носить русский мундир, был бы дрянью и струсил бы перед пистолетом. Будет, я решил». >>>
С чего это Николаша истерично наехал на Х_рыча, когда тот начал было упоминать про храбрость Дантеса?
А чувствительную тему взбодрил Х_рыч. Очень для императора чувствительную.
Причём взбодрил по собственной дуболомности (и потере нюха соответственно), развившейся, вполне вероятно, из-за конкретного забурения в украшенных картинами итальянских мастеров залах собственного замка и засырения мозгов ввиду долгого катания в имперском масле..
Поэтому-то и пришлось криком страшно пылить Николаше, чтобы до Х_рыча таки дошло сквозь толстый слой жира, что ему не только надобно срочно заткнуться, но и вообще не трогать тему дуэли никоим образом, абы чегось не тогось не вылезло даже ненароком. Об этом свидетельствует и «контрольный выстрел» императора: «Будет, я решил».
Кто громче всех кричит на мясном базаре «Держи вора»? А часто тот, кто это мясо и умыкнул.
Врагов имеет в мире всяк,
Но от друзей спаси нас, боже!
…
Я только в скобках замечаю,
Что нет презренной клеветы,
На чердаке вралем рожденной
И светской чернью ободренной,
Что нет нелепицы такой,
Ни эпиграммы площадной,
Которой бы ваш друг с улыбкой,
В кругу порядочных людей,
Без всякой злобы и затей,
Не повторил стократ ошибкой;
А впрочем, он за вас горой:
Он вас так любит… как родной! («ЕО«)
+++
Оказывается, князь ПедрА Вяземский знал дорогу в имперскую гэбуху задолго до «Охоты на поэта». Был на хорошем счету у Х_рыча как переводчик:
Даже без инфы о методах гэбухи понятно, что подобная обработка всякоразной публичной и не очень информации, составление обзоров и прочих записок с мнением по вопросу – это как раз то, что поручается гэбушниками претендующим на интеллектуальность сексотам.
Так что давним стукачком-сотрудничком Росимперской гэбухи был этот «друг» Пушкина.
Таких как Вяземский друзей – лишь только на хрен да в музей.
«Я памятник себе воздвиг нерукотворный,
К нему не зарастёт народная тропа…»
Эта серия заметок про «Охоту на поэта» – #33 – будет и заключительной, и самой длинной, и самой прерывистой. Зарезервировано место для 100 публикаций (эта – первая, хоть и под нулевым номером) под кодовым названием «КПЗ» (капля, не камера, предварительного заключения).
Общая теза (она же, впрочем, и окончательное заключение) «Охоты на поэта», конечно, не изменится: величайший русский поэт Александр Сергеевич Пушкин пал жертвой спецоперации Росимперской высшей полиции (госбезопасности), осуществлённой по тайному приказу тогдашнего императора Николая I.
А вот дополнительные к уже высказанному отдельные мысли, пусть самые крохотные, и будут фиксироваться в «Каплях Предварительного Заключения» [надеюсь, на какое-то время сотенки КПЗ #00...#99 хватит - idohturov]. С очевидностью, они будут появляться спорадически, по ходу пьесы, и открываться то там, то сям, главным образом потому, что памятник Сергеич воздвиг себе многомерно-нехиловственный – так сразу все «скорлупки» от разгрызенных им «золотых орешков» не раскопаешь.
+++
Какую, к примеру, можно выжать «каплю» из размышления о том, куда метил Дантес?
А вот какую.
Памятуя, что этот французский чёрт был классный стрелок – ни много ни мало чемпион по стрельбе по голубям в военной школе, – можно вывести, что попал он в точности туда, куда прицелился. Рана у Сергеича была в области подбрюшья. Следовательно, Дантес целился как бы под бронежилетку, если бы она была Сергеичем надета.
Что отсюда следует?
Много чего:
- что сам Дантес был в бронежилетке;
- что он стрелял на заведомое поражение с учётом того, что противник также мог быть в бронежилетке;
- что секунданты специально не проверяли одежду на предмет брони в нарушение дуэльного кодекса;
- что поэтому секундант Сергеича Данзас – подстава;
- что вся дуэль была спланирована заранее.
Кстати, надевать бронежилетку Дантесу было не внове. Об этом свидельствует его портрет, где он как раз в защитной кирасе:
Даже если «больше ничего не выжмешь из рассказа моего», и этого хватает за глаза для первой «капли».
«Везде, во всём уж как-нибудь подгадит…
Параша бьётся, но никак не сладит». («Домик в Коломне«)
+++
Фактически, в моменте все мои мысли насчёт того, что под рифмованной хроникой в «Свояке» имелся в виду «Евгеша», уже высказаны. Всё же некое обобщающее заключение этой серии заметок (#32) необходимо, тем более что по ходу пьесы сложился несколько неожиданный вывод касательно «Охоты на поэта» в целом.
Ещё раз напомню, что смысл инфы, закамуфлированно обнародованной Сергеичем в «Последнем из свойственников Иоанны Д’Арк«, состоит в том, что император [Николаша] наехал на литератора [Сашу] за некую якобы дерзость в некоем поэтическом произведении, содержащем хронологию.
Из ранее изложенного следует, что «Евгеша» подходит под это произведение по всем статьям (рифма, хронология, дерзость). Это во-первых. Во-вторых, из всего сонма пушкинских рифм только про маскарадную «нехорошесть» «Евгеши» было известно тогдашней гэбухе (и, разумеется, имперской верхушке), о чём проговорился гнилой князь ПедрА Вяземский.
А вот третье соображение явилось нежданно-негаданно: ведь получилось так, что литератор
опять «поимел» императора!
Как и тогда в 1828 году, когда Николаше пришлось утереться в истории с «Гавриилиадой», так и теперь нарисовалась аналогичная картина маслом с «Евгешей», но чутка похлеще. В отличие от «самиздатовской» «Гавриилиады» «Евгеша» преодолел все могучие цензурные бастионы, воздвигнутые было империей перед Сергеичем. Это раз.
И если «Гавриилиадные» вирши повествовали под библейской маскировкой о любовных шашнях того, типа уже помершего братца-императора, то рифмохроники «Евгеши» под видом разнообразных «Онегинских» загогулин – они были про этого, действующего, про Самого! Это два.
И снова открыто наказать Пушкина за такое непотребство Коля-Раз не мог. По той же причине, что и в случае с «Гавриилиадой». Это три.
Мало того.
Император, с виду тогда утёршись в теме с той псевдо-противорелигиозной поэмкой, как мог годами варганил посильную мстю литератору, наметив соблазнить его жену. И вроде как преуспел, и по такому случаю даже лычку камер-юнкера поэту усугубил. А не тут-то было – в «Евгеше» обнаружилось такое, что вся мстя пошла коту под хвост!
Да ещё ведь про него самого! Да ещё до лычки состряпано было и тьмой экземпляров разошлось! Что же, всё это проглотить и не жужжать? И всё отмстительное долгоиграющее кашеварство затевалось понапрасну? А теперь как мстить-то? Другой жены у этого гадского литератора нет! И ведь опять отвертится в письме-объясниловке, гадёныш, – накропает, что всё это «онегинское» никакая не дерзкая клевета, а энциклопедия русской жизни!
Делать-то злобственно-мстительному имперскому главпупсику теперь что?
+++
Вот почему вполне «Главы осьмой» с «Путешествием» купно к «Диплому рогоносца» могло хватить, чтобы в ноябре 1836 года рычажок прикидывающих что к чему весов в черепушке императора в итоге даванул на триггер, включивший операцию «Охота на поэта».
А послушные «голубые мундиры» распедалили впоследствии в своём отчёте за 1837 год, что поэт Пушкин либерал был, вот и ненавидел всякую власть, сиречь, что того императора Александра, что этого Николая. И как мог, так и гадил им в своих «глупых» рифмованных хрониках.
Комментарии