Ай, да Пушкин, ай да сукин сын!

Какой же умнейшей всё-таки штукой был этот «Диплом«!

Вот посмотрите.

Кто принёс невскрытым второй конверт, тот – друг. Кто вскрыл второй конверт и прочитал «Диплом«, тот – дурак или враг. Это раз. Даже если прочитан, документ этот – из разряда «после прочтения сжечь». Потому что пускать его далее даже на словах – значит, задирать лапу на императора, а это неизбежным впоследствии тайноприказным «словом и делом» попахивает! Это два.

Что ещё? А то, что в нём коадьютерством  предупреждается всякий, кто имеет подкатывать к НН свои яйцы (к примеру, тот же Вяземский, один из получателей, вскрывший второй конверт и прочитавший вложение!): «Куда хвост вздумал топырить, павлин! Тупой если или очко в очках припотело, то знай, что метишь на место, которое уже Тот занял!»

Что ещё? А то, что почти все, кто оставил у себя «Диплом«, – это не друзья поэта. Заведомо это Вяземский и Нессельроде. Возможно, и Виельгорский. Переправил же он жандармам свой экземпляр! Так что «дипломная» инфа могла попасть в имперскую гэбуху по нескольким каналам. И она туда попала! Даром, что ли, дочерью императора писано:»…папа поручил Бенкендорфу разоблачить автора анонимных писем«!

И сдаётся мне, что поручение найти автора отрабатывал и Вяземский в том числе.

Упомянутое М.М.Сафоновым находящееся в архиве князя Педры распедаливание насчёт «Диплома» – и есть следы этой отработки, результаты которой были использованы при фабрикации «письма графу«.

Практически на 100 процентов, узрев себя в Швабрине, не вынесла давно и глубоко  уязвлённая гениальностью Сергеича гнилая душа ГнидоПедры теперь уже сберёгшего честь тёзки Петра Андреевича из «Капитанской дочки«! И к верноподданнейшему докладу про анализ «Диплома» приложил язвительный князюшка ещё и записочку об некоем элементарном примере «методы» Сергеича, обратил таки внимание гэбэшного начальства.

Ясно, что он не въехал в тонкости «Повестей Белкина» или «Домика«, но вполне вслед за «Евгением Онегиным» мог распедалить про «Царя Салтана«: гляньте, мол, на этого «распроклятого комара» – у него в тексте есть про «неведомый» царицын приплод!

А ведь это тютелька в тютельку попадает в венценосно-рогоносную историографию!

И если осмыслить следующие вероятные вопросы -

1.Насчёт коадьютерства в «Дипломе» нам всё известно и так, а что тут имеется в виду под рогоносной историографией? Только ли тая «Гавриилиада» или вот, например, ещё и «Сказка о царе Салтане» с её «неведомой зверушкой»? И кстати, больше ничего подобного не писано ли и, не дай Бог, опубликовано?

2.Если вам, милостивый государь-сочинитель, не подобало видеть связь имени вашей жены с чьим бы то ни было именем, то увидев эту связь в «Дипломе«, какую конкретно подляну вы вознамерились мутить супротив чьего бы то ни было имени? Типа не влезающего ни в какие ворота непотребства, подобного «Выздоровлению Лукулла», или ещё какой «неожиданной развязки, могущей все журналы взволновать«?

, то станет очевиден их заведомый для имперской верхотуры приоритет по сравнению с таким вопросом, как

3.Разве вам не понятно теперь, что приёмный сын Дантес, воздыхая на самом деле по Катрин, только по учтивости или лишь для виду околачивался подле вашей жены? Чего же вы там крыситесь на его отца, этого исходящего из самых благожелательных побуждений, честнейшего, благороднейшего и к тому же облечённого общественным званием голландского барона?
.

Думаю, сказанного достаточно, чтобы уяснить реальную причину неожиданного вызова поэта на встречу с императором и гарантом его безопасности в понедельник 23-го ноября 1836 года.

Получив комментарии Сергеича по «дипломной работе» и возможной прочей венценосно-рогоносной историографии, а также по «письму графу«, и обдумав затем ситуёвину, Росимперия сочла необходимым открыть охоту на поэта.  Что могло отщёлкнуть в эту сторону мысли в мозгу «Параши» – об этом будет далее.

+++

Следовательно, решение о проведении спецоперации имперской безопасности по ликвидации Пушкина было принято в конце ноября-начале декабря 1836 года.

ПС1

Я полагаю, что «парашная» верхушка и так догадалась, кто автор «Диплома рогоносца«, просто по совокупности информационного наполнения (что и как изложено) и с учётом предыдущего «Гавриилиадного» опыта.

ПС2

Есть, впрочем, некий шанс, что стука Вяземского насчёт «методы» Сергеича не было. Ибо «Гавриилиады«, «Диплома» и «письма графу» хватает и без того, чтобы зачислить Пушкина в «великие либералы, ненавистники всякой [сиречь, императорства как Саши-1, так и Коли-1] власти«.

Действительно, «Гавриилиада» бьёт, хоть и законспирированно, по Сашуне, а «Диплом» – в открытую по Колюне по церковной линии, ибо написанное выявляет двуличность миром мазанных первых фигур империи. Прочитавший текст «Диплома» извещается, что в любовниках у НН – сам император, т.е. прелюбодей, который со всенародной витрины камлает за «Православие, Самодержавие, Народность» и типа беспорочный светоч христианского благочестия есмь.

Логично думать, что инициатор даже устного обсуждения подобной коадьютерству Сергеича темы будет преследоваться Росимперией, а уж автор любого письменного, пусть и анонимного, свидетельства – и подавно.

Но публично накатить и за «Гавриилиаду«, и за «Диплом» на Пушкина было невозможно.

ПС3

Интересно, было ли в истории планеты Земля хоть одно государство, в меры воздействия которого на неугодных не входило бы такое средство, как тайная спецоперация?

Если и было, то это всяко не Российская Империя! Пример – кинжал в бок выходящему из театра Алексею Охотникову, походу отцу дочери императрицы Елизаветы Алексеевны. Ещё? Пожалуйста: ликвидация лже-Петром законного претендента на трон царевича Алексея Петровича Романова. Ещё? Да не вопрос: судьба побывавшего в императорах младенца Ивана Антоновича.

ПС4

Усвоив урок судьбы Сергеича, вот как, к примеру, описал в «Истории государства российского» друг детства (!) Саши-Два А.К.Толстой своё современье:

«Последнее сказанье
Я б написал моё,
Но чаю наказанье,
Боюсь monsieur Veillot.

Ходить бывает склизко
По камешкам иным,
Итак, о том, что близко,
Мы лучше умолчим.

Оставим лучше троны...»

ПС5

Кстати, ещё есть один простой критерий, по которому можно диагностировать  анти-пушкинскую труху.  Если Вы видите, что в тексте «Диплом» походу именуется «Пасквилем«, то Вы читаете дрянь!

Иной имел мою Аглаю
За свой мундир и длинный ус,
…
Другой за то, что был француз…

Похоже, что в октябре 1836 г. Пушкина элементарно достало. И главное – допекло не столько дежурное кокетничание «звездящей» по балам и приёмам НН (это дело житейское и понятное, хоть и не очень мужу любому приятное), сколько «понюхивающие» светские «кобельки». И Тот подзаколебал, и все прочие очередные претенденты: вкупе с невесть что возомнившим клоуном Дантесом туда же метящий вонючий Вяземский и несть ещё числа разномастных салонных козлин во фраках-мундирах-панталонах! Эти любители сладкой «селёдки» обрыдли Пушкину до такой степени, что он решил конкретно наехать на всю эту ухажёристую клиентуру.

То, что пляшущий под дудку свыше выставочный фигляр в кавалергардском мундире давно уже надоел Сергеичу, показывает упомянутая в предыдущей заметке история в конце прошедшего лета с якобы влюблённостью Дантеса в Гончарову Е.

Каплей же, переполнившей чашку, послужила, скорее всего, инфа про то, что НН на рандеву тет-а-тет показала французскому танцору от ворот поворот. Об этом случае трындит, к примеру, ранее упомянутый «непрофессионал» Костин А.Г. (но спасибить я ему не буду, потому что он не указывает дату этого октябрьского события):
>>>
На следующий день после раута у Вяземских Дантес … пишет письмо Геккерну, в котором сообщает о состоявшемся накануне объяснении с Н.Н.Пушкиной, о неудаче своих притязаний, о нежелании смириться с поражением и готовности добиваться желаемого или жестоко отомстить; он призывает Геккерна помочь ему; письмо представляет собой развернутую инструкцию, как говорить с Н.Н. Пушкиной, чтоб она не заподозрила обмана, того, что «этот разговор подстроен заранее». Кроме того, письмо Дантеса приоткрывает завесу над событиями, которые уже произошли: его перестали принимать у Пушкиных; нечто бесповоротное произошло в отношениях Дантеса и Н.Н. Пушкиной…
>>>

Достаточно определённо по этому эпизоду высказывается Эмма Герштейн в «К истории смертельной дуэли Пушкина«:

[Я бы не особо полагался на инфу этого конногвардейского архива - мало ли что заболевшим числился Дантес! Числиться-то, может, в полку и числился, а где и когда Бенкендорфу надо, там тогда и находился! -idohturov]

В начале ноября-1836 наезд Сергеича на шарохающуюся вокруг НН публику шёл по следующим направлениям:
1.Вызов бил по чересчур вошедшему в роль витринному ухажёру Дантесу.
2.»Диплом» же своей историографичностью осаживал «Парашу»-Николашу, а коадьютерством – всех остальных, в первую очередь Вяземского [более подробно об этом, а также кое-что новое по "Диплому" будет рассказано в следующей заметке-idohturov].

Письмо Канкрину в очередной раз демонстрировало «Параше» непоколебимую решимость «Маврушки» биться дальше.

И что в результате?

А)На вызов «парашная» шобла среагировала Катрин-Дантесовой помолвкой, выступившей базой для как бы отмены вызова. Пушкин настоял на своих условиях и тем самым покончил с фигурой «сына».

Б)Отказуха Канкрина на просьбу от 06.11.1836 г. о зачёте имения в счёт долга тоже не задержалась.

В)А что же пробулькало «парашное болото» в ответ на «Диплом рогоносца»? А ничего, вплоть до Аничкова бала 15.11.1836 г.

И если почесть это мероприятие за как бы реакцию на «Диплом», то тогда и распишитесь в получении второй атакующей серии, раз настолько трусливы или тупы в венценосно-рогоносной историографии!

И опять пошла вода горячая, Пушкиным подогретая:
1.Сергеич 21-го через Соллогуба предупредил вражин, что один из следующих на очереди – сводничавший Дантесу Геккерн.

2.Остался ли без повторного укола Николаша? Имперский официоз трактует, что да, остался. А я так думаю, что нет, ибо не в характере Сергеича половинчатость! Своё получила и «Параша». Через то, «странное» письмо графу. Только настоящее, Пушкиным написанное и правильному (на коротком контакте с Николаем находящемуся, да тому же Грише Строганову!) графу отправленное, а не Вяземским сфабрикованное и в карман дуэльного сюртука Серегича засунутое. И таки прочёл его импераша до 23.11.1836 г., и может быть, заодно с «Дипломом»!

Этим вослед «Диплому» письмом, а) Сергеич теперь уже впрямую заявил, что не станет покорно и молча проглатывать выходки, подобные танцулькам у «Параши» 15.11.1836 г., и б) Коля-Раз ставился в известность о некоем возможном ударе по своей персоне!

БЫЛО ОТПРАВЛЕНО «НЕОТПРАВЛЕННОЕ ПИСЬМО» ГРАФУ! И ОНО БЫЛО ПОЛУЧЕНО!! И ИМПЕРАТОРУ ПЕРЕДАНО!!!

Пристальный взгляд на приведённый в предыдущей заметке перечень ноябрьских дат приводит к необходимости поставить ещё несколько интереснейших вопросов по делу Пушкина.

Очевидно, что в начале ноября Сергеич пошёл в некую атаку: 2-го дан вызов Дантесу, 4-го разослан «Диплом«, 6-го письмом Канкрину о зачёте имения в счёт долга уколота имперская верхушка.

1.–> В чём же могла быть причина таких активных действий Пушкина по всем фронтам в начале ноября? Что такое экстраордионарное произошло в октябре-1836?

+++

Вызов Пушкина застал противостоящий ему лагерь врасплох. Это видно и по бешеной активности Геккерна, и по многословному кудахтанью Жуковского, поспешно реализовывавших защитную меру в виде сватовства Дантеса к Е.Гончаровой. Н.Петраков в «Пушкин целился в царя» на стр.39 отмечает, что идея этого ответного хода имперцев (помните, надеюсь, дочу императора Ольгу Николаевну с её «Дантесу папа приказал жениться…») была инспирирована Пушкиным:
<<<
В конце лета 1836 г., вернувшись к обеду из города на каменноостровскую дачу, Пушкин застал у Натали Дантеса. … После того, как кавалергард ретировался, Пушкинпотребовал объяснений от жены. Натали прибегла к спасительной, по ее мнению, лжи:  Дантес, оказывается, зашел, чтобы сообщить ей о своем глубоком чувстве к сестре Екатерине и желании посвататься к ней. Пушкин … решил воспользоваться ее оправданиями и заставил тут же под диктовку написать Дантесу записку, в которой Натали извещает Дантеса, что она передала мужу, как Дантес просил руки ее сестры Кати, и муж, со своей стороны, согласен на этот брак. Записка была тотчас послана Дантесу. Трубецкой описывает шок Дантеса: «Ничего не понимаю! Ничьей руки я не просил. Стали мы обсуждать, советоваться и порешили, что Дантесу следует прежде всего не давать опровержения словам Натали до разъяснения казуса».
Когда Дантес получил от Натали разъяснение этого «казуса», ему ничего не оставалось делать, как действительно изобразить ухаживания за Екатериной.
>>>

Говённый голландский барон походу использовал тему на всю катушку, распедаливая по всем углам, что, дескать, Дантес воспылал к Катрин задолго до ноября.

Возможно, что верно также предположение А.Зинухова, что фрейлина Е.Гончарова типа понесла от кого-либо из императорской фамилии, и тогда эта свадьба убивала имперским двух зайцев.

Как уже было показано, Сергеич завершил эту свою первую атаку тактической победой – маска настоящего, благородного дворянина с Дантеса была сорвана, с «сыном» было покончено.

А топ-имперская шушера с виду вела себя как обычно – 15-го ноября в рамках установившегося регламента отношений с «Парашей» «Маврушка» получила типа очередной, ничем вроде особо не выдающийся щёлк в ходе привычных «битв» – после консультации с «котом Васькой» Жуковским НН поехала плясать в Аничков без мужа.

Но » у нас ведь не парад, у нас война!«, и Сергеич в ответ в субботу 21-го наносит новый удар, на этот раз по следующей вражеской фигуре: «Вы мне теперь старичка подавайте«. Вот что про этот эпизод вспоминает взбодрённый зачитанным ему черновиком  письма Геккерну Соллогуб:
<<<
… так как это было в субботу (приемный день князя Одоевского), то поехал к кн.Одоевскому. Там я нашел Жуковского и рассказал ему про то, что слышал. Жуковский испугался и обещал остановить посылку письма. Действительно, это ему удалось; через несколько дней он объявил мне у Карамзиных, что он уладил и письмо послано не будет.
>>>.

Было ли это письмо причиной того, что 23-го ноября императору в компании с шефом имперской безопасности понадобилось срочно увидеться с поэтом? Вряд ли. Мелковат для этого говённый голландский барон-контрабандист. Да и 22-е ноября – воскресенье,  день расслабухи, и сомнительно поэтому, чтобы Жуковский, получив этот не супер-острый материал, осмелился беспокоить отдыхающего от государственных дел императора.

Я полагаю, что Николаше ещё раньше было донесено нечто другое, более важное, чем тема потенциальной межличностной разборки поэта с голландским послом.

2.–> Так от кого и какая связанная с Пушкиным сверх-чувствительная информация могла быть получена имперскими верхами, что им неотлагательно потребовалось поговорить с поэтом?

ПС

В отношении того, в какой день недели была какая дата, надо учитывать  старостильность. К примеру, 26 января 1837 г. по старому стилю был вторник. Бал 15-го ноября 1836 г. был, как и положено, в выходной – в воскресенье. А тёрка Пушкина с верховными имперцами  от 23.11.1836 г. состоялась в понедельник – первый будний день недели.

Когда же началась охота на поэта?

Точную дату, указанную в заверенной имперской канцелярией выписке из досье Сергеича, пусть требуют непомнящие «профессионалы», я же обойдусь неким интервалом, отрезком времени. Правая граница этого отрезка определяется более-менее уверенно – не позднее начала декабря 1836 г., когда основной, проверенный кандидат в секунданты Пушкина В.Соллогуб был отослан в Харьков к тамошнему тогдашнему губеру А.Г.Строганову.

Где может находиться левая граница этого интервала? Всяко ясно, что после январского 1836 года «Лукулла«. И после весны-лета, и даже начала осени, когда обычный ход событий не был отмечен чем-то резким. А вот октябрь, и тем более ноябрь подлежат тщательному рассмотрению.

Одиннадцатый месяц 1836 года выдался для Сергеича действительно горячим. Это видно даже из простого, неполного, само собой, перечня следующих дат и событий:

01вс – Первое чтение «Капитанской дочки» у Вяземских.
02пн – Начало первого дуэльного дела: вызов Дантесу
04ср – Рассылка «Диплома рогоносца»
05чт – Встреча с Геккерном, отсрочка дуэли
06пт – Письмо Пушкина Канкрину о зачёте имения в счёт долгов перед казной
15вс – Первый бал сезона, неприглашение Пушкина и приглашение поехавшей на бал НН
16пн – Поручение Соллогубу о материальной стороне первой дуэли
17вт – Переговоры Соллогуба и Д»Аршиака по выработке варианта прекращения дуэли
…..- Окончание первого дуэльного дела на условиях Пушкина
…..- Пушкин готовит некое письмо некоему графу
21сб – Пушкин  читает  Соллогубу первое письмо Геккерну, Соллогуб в тот же день встречает Жуковского и сообщает ему о письме
23пн – Внеплановая встреча с императором и шефом госбезопасности по их инициативе

[Опустим ответные шевеления Геккерна и Жуковского по прекращению дуэльного дела, закончившиеся поначалу помолвкой Дантеса и Е.Гончаровой, а потом и объявлением о свадьбе на балу у Салтыкова.]

Походу можно ответить на несложный вопрос #2 из «Охоты на поэта  #1«: Собирался ли Пушкин непременно стреляться с Дантесом в ноябре 1836 г.? Нет, не собирался. Это явствует из той лёгкости, с которой получил отсрочку говённый голландец, а также из слов самого Сергеича, упоминаемых Соллогубом: «Дуэли никакой не будет…«.

Вызов Дантесу был сильным ходом Пушкина, поскольку позволил ему не только прозондировать реакцию вражеского «болота», но и фактически сорвать с французского балеруна маску благородства – с «сыном» было действительно покончено!

Вникните как следует в пушкинскую записку для графа Соллогуба:

<<<
Я не колеблюсь написать то, что могу заявить словесно. Я вызвал г-на Ж. Геккерена на дуэль, и он принял вызов, не входя ни в какие объяснения. И я же прошу теперь господ свидетелей этого дела соблаговолить считать этот вызов как бы не имевшим места, узнав из толков в обществе, что г-н Геккерен решил объявить о своем намерении жениться на мадемуазель Гончаровой после дуэли.

У меня нет никаких оснований приписывать его решение соображениям, недостойным благородного человека. Прошу вас, граф, воспользоваться этим письмом так, как вы сочтете уместным.
>>>

Ведь что значит «принял вызов, не входя ни в какие объяснения»? Значит, согласился, что было за что быть вызванным! Типа если благородный, то где-то как-то поступил неблагородно настолько, что вызова удостоился.

Но мало того, что Пушкин вопреки требованию противной стороны так и не убрал из текста упоминание о «намерении жениться на мадемуазель Гончаровой»! Им нигде не заявляется, что Дантес – благородный человек. А тогда фразу «У меня нет никаких оснований приписывать его решение соображениям, недостойным благородного человека» можно считать ненаписанной, а если принять, что Дантес – не есть благороден, то у Сергеича могут быть все основания приписать его решение соображениям, недостойным благородного человека!  Да и «господ свидетелей» и «как бы» в формулировочке «прошу  господ свидетелей этого дела соблаговолить считать этот вызов как бы не имевшим места» чего стоит! Свидетелям (и только) предлагается считать «как бы», а для Дантеса и остальной окружающей публики всё обстоит по-прежнему!

Выходит, что Пушкин вызов свой не отозвал, а Дантес уклонился от дуэли! Вот что получается на самом деле! И поэтому у Сергеича были основания соответственно определять француза в письме говённому голландцу.

[А вы, дражайший граф Соллогуб, можете растиражировать это по всему свету, ну, если сочтёте уместным.]

«Распроклятая ты мошка! Мы тебя!…»

Уже должно быть понятно, что под «Охотой на поэта» я имею в виду спецоперацию росимперской безопасности по ликвидации Пушкина. Такая подоплёка тех событий коррелирует с вышеупомянутой идеей Зинухова лишь частично: одно дело некий совпавший с невысказанным желанием Николая I заговор во главе с Бенкендорфом, другое – целенаправленная, санкционированная императором, высшей важности операция гэбухи, где Бенкендорф – лишь одна из ключевых фигур.

Cui bono?

Бенефициар «Охоты на поэта» очевиден – это император Коля-Раз. Я полагаю, что свои нужды он изложил очень узкому, особо доверенному кругу – ещё двум-трём лицам, включая, само собой, шефа жандармов Бенкендорфа. Причём главная причина «Охоты» – в той или иной форме тема «Родила царица … неведому зверушку» (сиречь, неоднократное обнародование Пушкиным информации о нелегитимности первой фигуры империи) – озвучена не была даже тут ввиду её чрезвычайной опасности в принципе, а всё обошлось жалобами на свободолюбивого «комара», чрезмерно надоевшего своим непокорством, «Гавриилиадно-Дипломными» укусами и жужжанием в стиле «Лукулла». Типа, достала мошка настолько, что пришла пора её прихлопнуть!

Я считаю, что ещё одна персона, входившая в эту особую группу участников охоты на поэта – это граф Строганов Г.А, и этому есть несколько веских причин. Именно от него Геккерн получил инструкции по инициации второй дуэли. Именно он был распорядителем похорон поэта (тоже вызвался с чего-то, совсем как Аршиак вызвался Вяземскому писать). Именно он стал руководить опекунством. Следовательно, этот Строганов обставлял, авторизовывал и контролировал расход императорских денежек, выделенных и разово на похороны Сергеича, и долгосрочно на содержание НН и её детей.

Это был свой для империи человек, причём свой в доску – за его внука вышла замуж ни много, ни мало дочь императора!

И недаром к его сыну отправили в командировку Соллогуба! Даже если бы Соллогуб не заболел и не застрял поэтому в Москве на два месяца, сынуля держал бы основного секунданта Пушкина в Харькове столько, сколько папуля укажет.

[Приличное количество любопытного материала по этому графу и его фамилии  дал очередной "непрофессиональный" пушкинист С.Ласкин в своей книге "Вокруг дуэли". Собранная им фактология и некоторые мои соображения лягут в основу одной из заметок далее.- idohturov]

Организационно-технической стороной «Охоты на поэта» занимался тот, кому положено по должности, – Бенкендорф. Остальные фигуры – все эти Дантесы/Данзасы и прочие Вяземские – были исполнительными пешками, отличающимися лишь по степени вовлечённости и информированности.

Что было сделано по технике? После изучения материалов по первой, несостоявшейся дуэли, было решено провести операцию в форме второй дуэли. К январю 1837 г. всё было подготовлено – проведена работа с исполнителями, изготовлен для запросившего страховку Дантеса бронежилет, отослан основной кандидат в секунданты Пушкина, предусмотрены меры по подставным секундантам. Осталось сгенерировать повод для дуэли, и «послесвадебный» Дантес получил приказ добиться требуемой для этого реакции Пушкина, а Вяземскому было рекомендовано максимально поспособствовать контактам будущих противников.

То, что «Охота на поэта» проводилась под покровом особой секретности, подтверждается артикулированным в записке Аршиака утверждением, что может помешать любая огласка, иными словами, застопорить дело, к примеру, мог обычный полицейский чин, получивший сигнал от узнавшего чувствительную информацию доктора.

Сверхоперативность второй дуэли также была предусмотрена планом Бенкендорфа, ибо опасалась имперская верхотура, что поэт успеет найти какую-либо контр-игру. Поэтому Геккерн и Аршиак имели соответственные «скоростные» инструкции, а Дантес без проблем получил на 27 января срочный отпуск со службы. Сергеичу специально оговаривались неотлагательность и неогласка дела, поскольку фактически решалась задача как можно скорее и втихомолку поставить его под пистолет.

Кончина Пушкина была только этапом этой операции. Завершили «Охоту на поэта» выработка витринной проимперской версии дуэли с параллельной зачисткой соответственно отыгранных фигур, PR-акция по распространению этой брехни и последующая раздача «сенаторских» бонусов отличившимся исполнителям.

ПС

Приводимый ниже инфопродукт

-  как раз из разряда этой брехливой проимперской туфты.

Здесь можно ответить на вопрос 5 из «Охоты на поэта #1″: «Ожидал ли Сергеич дуэли после письма от 26.01.1837 г.?» Ответ – «Нет«. Почему? Потому что не было у него секунданта даже за 7-8 часов до дуэли!

Получив 26-го января сверхоперативно (с утра письмо туда и в тот же день ответ обратно с последующим от «пацана» Аршиака вечерним требованием, что  дело «должно быть закончено завтра«!) насквозь лживую вызовную цидулю от говённого голландского барона, сидел ли Сергеич сложа руки (или по версии «кота Васьки» Жуковского с раннего утра 27-го «весело напевал и много писал до 11-и»)?

Нет!

Пушкин уже вечером на балу у Разумовской попробовал ангажировать в секунданты английского дипломата Меджниса. Однако, тот, выяснив у Аршиака, что типа никакое примирение невозможно, отказался. Негативное известие от англичанина Пушкин получил далеко за полночь.

Наседавший накануне на балу «чоткий» Аршиак продолжал давить с самого утра 27-го января:

«Милостивый государь! Я настаиваю и сегодня утром на просьбе, с которой имел честь обратиться к вам вчера вечером. Необходимо, чтобы я переговорил с секундантом, выбранным вами, и притом в кратчайший срок. До полудня я останусь у себя на квартире; надеюсь ранее этого часа принять лицо, которое вам угодно будет прислать ко мне.
Примите, Милостивый Государь, уверение в моем глубочайшем уважении.
Виконт д’Аршиак.
С-Петербург.
среда, 9 ч. утра 27 января».

То, что Сергеич сделал в ответ, удивительно лишь на первый взгляд:
«Виконт!
Я не имею ни малейшего желания посвящать петербургских зевак в мои семейные дела, поэтому я не согласен ни на какие переговоры между секундантами. Я привезу моего лишь на место встречи. Так как вызывает меня и является оскорбленным г-н Геккерн, то он может, если ему угодно, выбрать мне секунданта; я заранее его принимаю, будь то хотя бы его ливрейный лакей, что же касается часа и места, то я всецело к его услугам. По нашим, по русским, обычаям этого достаточно. Прошу вас поверить, виконт, что это мое последнее слово и что более мне нечего ответить относительно этого дела; и что я тронусь из дому лишь для того, чтобы ехать на место.
Благоволите принять уверение в моем совершенном уважении.
А. Пушкин.».

Но «чоткому пацану» неймётся, подгорает у него в одном месте (там, где «горячая» линия с гэбушным куратором):

«Милостивый Государь!
Оскорбив честь барона Жоржа де Геккерна, вы обязаны дать ему удовлетворение. Вам и следует найти себе секунданта. Не может быть и речи о подыскании вам такового.
Готовый со своей стороны отправиться на место встречи, барон Жорж де Геккерн настаивал на том, чтобы вы подчинились правилам. Всякое промедление будет сочтено им за отказ в должном ему удовлетворении и за намерение оглаской этого дела помешать его окончанию. Свидание между секундантами, необходимое перед поединком, станет, если вы снова откажетесь, одним из условий барона Жоржа де Геккерна; а вы сказали мне вчера и написали сегодня, что принимаете все его условия.
Примите, милостивый государь, уверение в моем совершенном уважении.
Виконт д’Аршиак.
С-Петербург, 27 января 1837 г.»

+++

А где же был первый из двух доверенных лиц и проверенных кандидатов в секунданты Сергеича? Где был уже побывавший в этой роли В.Соллогуб?

А в служебной командировке (раз!!!):

«… в начале декабря [1836 г. - idohturov] я был командирован в Харьков к А.Г.Строганову…»

Второй кандидат, Клементий Россет, как возможный секундант был «чоток» не менее Аршиака:

Вот как раз-то ко К.Россету на Пантелеймонную и поехал Сергеич утром 27-го января после утренней переписки с Аршиаком. Но его не оказалось дома, вот тоже наверняка из-за служебной надобности, как пить дать (два!!!).

И именно там, на Пантелеймонной, появившись после проезда Сергеича и прохаживаясь по улице, поджидал его Данзас (три!!!):

«27 января 1837 года К. К. Данзас, проходя по Пантелеймонской улице, встретил Пушкина в санях. В этой улице жил тогда К.О. Россет; Пушкин, как полагает Данзас, заезжал сначала к Россету...»

Вот как Данзас очутился в секундантах Пушкина! После цепочки якобы случайностей и когда загоняемому Аршиаком в цейтнот Сергеичу фактически некуда было деваться!

В каждой строчке только точки после буквы Л…
Ты поймёшь, конечно, всё, что я сказать хотел…
(Из песни «Неотправленное письмо» в исполнении В.Ободзинского)

Вот текст этой фальшивки (очевидные вставки Вяземского в исходный автограф Пушкина про вид бумаги, «друзей» и «правительство» выделены жирным шрифтом):

<<<<<<<<<<<<

«Граф! Считаю себя вправе и даже обязанным сообщить вашему сиятельству о том,  что недавно произошло в моем семействе. Утром 4 ноября я получил три экземпляра анонимного письма, оскорбительного для моей чести и чести моей жены. По виду бумаги, по слогу письма, по тому, как оно было составлено, я с первой же минуты понял, что оно исходит от иностранца, от человека высшего общества, от дипломата. Я занялся розысками. Я узнал, что семь или восемь человек получили в один и тот же день по экземпляру того же письма, запечатанного и адресованного на мое имя под двойным конвертом.
Большинство лиц, получившим письма, подозревая гнусность, их ко мне не переслали.
В общем, все были возмущены таким подлым и беспричинным оскорблением; но, твердя, что поведение моей жены было безупречно, говорили, что поводом к этой низости было настойчивое ухаживание за нею г-на Дантеса.
Мне не подобало видеть, чтобы имя моей жены было в данном случае связано с чьим бы то ни было именем. Я поручил сказать это г-ну Дантесу. Барон Геккерен приехал ко мне и принял вызов от имени г-на Дантеса, прося у меня отсрочки на две недели.
Оказывается, что в этот промежуток времена г-н Дантес влюбился в мою свояченицу, мадемуазель Гончарову, и сделал ей предложение. Узнав об этом из толков в обществе, я поручил просить г-на д’Аршиака (секунданта г-на Дантеса), чтобы мой вывоз рассматривался как не имевший место. Тем временем я убедился, что анонимное письмо исходило от г-на Геккерена, о чем считаю своим долгом довести до сведения правительства и общества.
Будучи единственным судьей и хранителем моей чести и чести моей жены и не требуя вследствие этого ни правосудия, ни мщения, я не могу и не хочу представлять кому бы то ни было доказательства того, что утверждаю. Во всяком случае, надеюсь, граф, что это письмо служит доказательством уважения и доверия, которые я к вам питаю.
С этими чувствами имею честь быть, граф, ваш нижайший и покорнейший слуга».
>>>>>>>>>>>>

Что же ещё помимо очевидных вставок от князя Педры имеется в этой цидуле странного? Ведь даже если убрать этот вяземский «жир», то всё равно текст получается корявым, далёким от привычно точной, выверенной пушкинской мысли:

<<<<<<<<<<<<

«Граф! Считаю себя вправе и даже обязанным сообщить вашему сиятельству о том, что недавно произошло в моем семействе. Утром 4 ноября я получил три экземпляра анонимного письма, оскорбительного для моей чести и чести моей жены. Я занялся розысками. Я узнал, что семь или восемь человек получили в один и тот же день по экземпляру того же письма, запечатанного и адресованного на мое имя под двойным конвертом.

Мне не подобало видеть, чтобы имя моей жены было в данном случае связано с чьим бы то ни было именем. Я поручил сказать это г-ну Дантесу. Барон Геккерен приехал ко мне и принял вызов от имени г-на Дантеса, прося у меня отсрочки на две недели.

Оказывается, что в этот промежуток времена г-н Дантес влюбился в мою свояченицу, мадемуазель Гончарову, и сделал ей предложение. Узнав об этом из толков в обществе, я поручил просить г-на д’Аршиака (секунданта г-на Дантеса), чтобы мой вывоз рассматривался как не имевший место.

Будучи единственным судьей и хранителем моей чести и чести моей жены и не требуя вследствие этого ни правосудия, ни мщения, я не могу и не хочу представлять кому бы то ни было доказательства того, что утверждаю. Во всяком случае, надеюсь, граф, что это письмо служит доказательством уважения и доверия, которые я к вам питаю.
С этими чувствами имею честь быть, граф, ваш нижайший и покорнейший слуга».
>>>>>>>>>>>>

Вот эти явные странности:
1.»Утром 4 ноября» противоречит с «недавно [произошло]» и «получили в один и тот же день».
2.Если имя жены связывается с неким другим именем, то зачем говорить про это Дантесу?
3.Почему «я не могу…предоставлять доказательства…»?

Без странности 1 «Утром 4 ноября» текст начинает звучать чётко:

«Граф! Считаю себя вправе и даже обязанным сообщить вашему сиятельству о том, что недавно произошло в моем семействе. Я получил три экземпляра анонимного письма, оскорбительного для моей чести и чести моей жены. Я занялся розысками. Я узнал, что семь или восемь человек получили в один и тот же день по экземпляру того же письма, запечатанного и адресованного на мое имя под двойным конвертом».

[Кстати, похоже, что исходно это был черновой автограф Пушкина. Сергеич пока не знал, какому именно графу он будет отправлять будущее письмо, поэтому "сиятельство" в тексте есть, а имени его нет!]

Словосочетание «Утром 4 ноября«, которое нужно исключительно для последовательного построения связки «Диплом» – вызов Дантесу, вставил Вяземский (или какой ещё бенкендорфщик). И выставил себя дураком! Почему? Не только потому, что вызов Дантесу был послан до рассылки «Диплома». Ещё и потому, что «Диплом» никоим образом не мог быть для этого использован. Информация в нём – она для служебного пользования, а не для распространения – Сергеич знал, что делал, когда рисовал «дипломную работу»! И выстраивать на базе «Диплома» официальное дело – это проколка имперских гэбистов и их вяземских холуев. Не знали они, что с ним делать, куда бы приспособить, ничего более подходящего под рукой не имелось, вот и обделались.

Странность 2: «Мне не подобало видеть, чтобы имя моей жены было в данном случае связано с чьим бы то ни было именем. Я поручил сказать это г-ну Дантесу«.

Если под «данным случаем» подразумевать получение «Диплома», то в нём имя жены Пушкина (и не имя, а фамилия, да и то косвенно, через назначение Сергеича коадъютером) связано с текущим императором. Зачем поручать (кому-то!) говорить про это неподобие Дантесу (ещё кому-то!), чтобы весь Питер перетёр сие до косточек, что ли?

[Супер-умной штукой, такой же, как в своё время "Гавриилиада", этот "Диплом рогоносца" получился! И требуемую рояль отыграл, и использовать его супротив Сергеича нельзя! - idohturov]

Странность 3: Что за немочь-то в предоставлении доказательств «того, что утверждаю» ? И что доказывать? Ведь изложенные ранее в письме обстоятельства, все связанные с ходом первого несостоявшегося дуэльного дела и «Дипломом», и так уже были известны достаточному кругу лиц, зачем их доказывать? Или в исходном автографе Сергеича утверждалось нечто другое? Или немочь эта из разряда «гавриилиадной», когда объяснительную Пушкина могли зреть лишь императорские очи?

А если теперь обкорнать странности 1 и 2, оставляя вопросительную «немочь», и убрать пустопорожнюю информацию о ходе первого дуэльного дела, то получится вот что:

«Граф! Считаю себя вправе и даже обязанным сообщить вашему сиятельству о том, что недавно произошло в моем семействе. Я получил три экземпляра анонимного письма, оскорбительного для моей чести и чести моей жены. Я занялся розысками. Я узнал, что семь или восемь человек получили в один и тот же день по экземпляру того же письма, запечатанного и адресованного на мое имя под двойным конвертом.

Мне не подобало видеть, чтобы имя моей жены было в данном случае связано с чьим бы то ни было именем.

Будучи единственным судьей и хранителем моей чести и чести моей жены и не требуя вследствие этого ни правосудия, ни мщения, я не могу и не хочу представлять кому бы то ни было доказательства того, что утверждаю. Во всяком случае, надеюсь, граф, что это письмо служит доказательством уважения и доверия, которые я к вам питаю.

С этими чувствами имею честь быть, граф, ваш нижайший и покорнейший слуга».

Ой!

А ведь в таком виде это – «Мне не подобало видеть…» – угроза! Кому? Тому, с чьим в данном случае именем связано имя жены Пушкина, сиречь, текущему императору. И действительно, тогда Сергеич не может предоставить какому-то там сиятельству доказательство – текст «Диплома рогоносца», ибо не сиятельственного уровня тема!

Одно точно можно сказать про «сиятельство» – этот граф должен быть вхож к Николаю.

ПС

Бенкендорфу или Нессельроду или ещё какому Канкрину предназначалось это письмо? Вполне может быть, что им всем. Главное, чтобы оно дошло до истинного адресата – императора, а через кого это получится быстрее – какая Сергеичу разница?

И само собой, после ознакомления с таким посланием императору захочется встретиться с автором, и непременно в компании с шефом госбезопасности, поскольку для последнего целость жопы императора (имиджа в том числе) – первейшая обязанность.

И в суму его пустую
Суют грамоту другую!

В этой заметке материалы, на которых базировалось открытие факта фабрикации Вяземским с подачи имперской гэбухи «неотправленного письма Пушкина Бенкендорфу», будут изложены подробно.

1.Начнёт А.Зинухов со своим «Медовым месяцем императора«:

<<< Вера исследователей в точность рукописных материалов, особенно если речь идет об автографах Пушкина, поразительно велика. Найденные в Харькове копии писем А.С. Пушкина позволили подробнее изучить подлинность пушкинских автографов. Как сообщили мне эксперты-почерковеды, из трех, считавшихся безусловно написанных Пушкиным писем, представленных мною на экспертизу в виде сканированных копий, одно написано не Пушкиным, а в другом имеются вставки, вписанные иным почерком, но «под Пушкина». Следует подумать о возможности фабрикации пушкинских автографов. На первый взгляд, письмо Пушкина к барону Геккерну от 26 марта [января? - idohturov] 1837 года, найденное мною в Харькове, написано почерком А.С. Пушкина, но ученые уверяют, что это всего лишь копия.

… Для сравнения я предложил факсимиле писем А.С. Пушкина, опубликованные в различных академических изданиях. Почерковедческую экспертизу проводила эксперт Татьяна Викторовна Сохранич. Меня интересовал только один вопрос: написано ли письмо, находящееся у меня, рукою Пушкина?

… Тем временем эксперты окончили работу над письмом, представленным мною в отдел почерковедения Института судебной экспертизы. Вывод их был суров: «Рукописный текст письма на французском языке (приложение № 1) выполнен не тем лицом, которым выполнены рукописные тексты двух писем на французском языке (приложение № 2, приложение № 3), фотолитографические копии которых были представлены и исполнителем которых, как следует из литературных данных, являлся А.С. Пушкин».

Следует помнить, что подлинника письма к Геккерну у исследователей нет. Барон забрал его, покидая Россию. В архиве потомков Геккерна оно не обнаружено. Таким образом, сличить тексты возможности нет. Это давало Третьему отделению свободу маневра, позволяющего внести в текст копии нужные изменения. Но эти изменения должны были быть написаны почерком Пушкина!

В распоряжении тайной полиции имелась служба, которая занималась фальшивыми ассигнациями, монетами, штемпелями и документами. А это значит, что в состав её должны были входить мастера по подделке документов и почерков.

Образцы почерка Пушкина у Третьего отделения имелись в изобилии. Только графу Бенкендорфу он написал 58 писем. >>>

Итак, А.Зинухов, имея на руках подделанное под Пушкина письмо, совершенно обоснованно задался вопросом о возможной фабрикации пушкинских автографов!

2.Продолжает М.Сафонов («Кровь Пушкина и на семействе Вяземских?«, Петербургский исторический журнал № 3 (2019)):

<<<
Чтобы документально обосновать свою версию, Вяземский составил дуэльный сборник документов, которые как будто полностью подтверждали рассказанное Петром Андреевичем. Но был в сборнике документ, который не укладывался в прокрустово ложе созданной легенды, и поэтому князь оставил его без какого бы то ни было комментария. Это письмо Пушкина от 21 ноября некоему графу (в сборнике он назван Бенкендорфом). В этом письме поэт заявлял: он убедился, что составителем анонимных писем был Геккерн, и посему считал своим долгом известить об этом правительство и общество.
Разумеется, такой важный документ, да еще исходящий от самого Пушкина, требовал комментария. Это хорошо сознавал сам Вяземский. Излагая Бартеневу свою версию, он предпринял попытку вписать этот важный документ в созданную им легенду. Бартенев записал буквально следующее: «Свадьбу сыграли <…> Друзья Пушкина успокоились, воображая, что тревога прошла. После этого государь, встретив где-то Пушкина, взял с него слово, что, если история возобновится, он не приступит к развязке, не дав ему знать наперед.
Так как сношения Пушкина с государем происходили через графа Бенкендорфа, то перед поединком Пушкин написал известное свое письмо на имя графа Бенкендорфа, собственно, назначенное для государя. Но письма этого Пушкин не решился послать, и оно найдено было у него в кармане сюртука, в котором он дрался».
Здесь что ни слово, то намеренная, тщательно продуманная ложь. Письмо датировано 21 ноября 1836 г. Как это мог Пушкин перед поединком, т. е. в январе, написать письмо с ноябрьской датой, которое якобы было найдено у него в сюртуке после поединка? По словам Вяземского, Пушкин этим письмом через Бенкендорфа уведомлял Николая I, что «приступает к развязке», другими словами — сообщал о предстоящей дуэли. Но ничего подобного в письме нет. Из письма вовсе не явствует, что оно было адресовано шефу жандармов.
Да и сама ситуация, когда царь берет слово с камер-юнкера, что тот, прежде чем драться, уведомит его об этом, т. е. как бы должен получить монаршую санкцию на дуэль, представляется, мягко говоря, нелепой. Зачем Вяземскому понадобилось сочинять эти небылицы?
…
В архиве Вяземского сохранился один очень важный документ. Это запись наблюдений князя над почерком пасквиля. Вяземский проделал экспертизу анонимного письма и записал свои выводы. Он отметил, что письмо «писано в роде готических печатных букв» и проанализировал начертание литер. Обнаружив ошибку в правописании, Вяземский пришел к заключению, что это «даже не лакейская какая-нибудь безграмотность». Такая ошибка «не может быть сделана русским, но должна быть сделана иностранцем». По мнению князя, «бумага, должно быть, иностранная, глянцевая». Отсюда был только один шаг до заключения, что этим иностранцем являлся Геккерн: других иностранцев в кружке Карамзиных–Вяземских не было. Вывод Вяземского оказался неверен. В 1924 г. известный пушкинист Б. В. Томашевский проанализировал не написание букв, а всю систему письма и пришел к заключению, что иностранец не мог написать пасквиль, потому что начертание некоторых печатных латинских букв писавший, по своему неведению, воспроизвел по-русски…
>>>

Спасибо М.Сафонову за эти мысли по «странному» письму и информацию из архива Педры Вяземского!

3.Последнюю исходку даёт Н.Эйдельман («Статьи о Пушкине», М, НЛО, 2000, сс.307-308) в заметке «IV. Письмо Пушкина – А.Х.Бенкендорфу от 21 ноября 1836 г.»:

<<< Самый ранний из известных нам списков этого послания через 17 дней после кончины поэта, 14 февраля 1837 г., был приложен к письму П.А.Вяземского великому князю Михаилу Павловичу». >>>

Спасибо и Н.Эйдельману!

+++

Откуда у князя Педры взялся самый ранний экземпляр «письма графу»? Да сам Педра его и состряпал по приказу империи на основании некоего автографа Сергеича, найденного имперской гэбухой при посмертном разборе бумаг поэта. Вот откуда там шитая белыми нитками очерняющая Пушкина брехня про «дипломное» авторство Геккерна! Вот почему Педра переобулся в прыжке в своих писульках в начале февраля 1837 г.! Начальство приказало так распедалить тему, чтобы замкнуть всё дело исключительно на уже отыгранных фигурах Геккерна и Дантеса.

И становится понятно, почему Вяземскому пришлось совать эту февральскую «грамотку» Сергеичу в карман январского дуэльного сюртука. Ничего более путного, дабы приклеить эту посмертную фальшивку к тогда ещё живому поэту, имперцы придумать не смогли!

Мысли второго представителя полезной непрофессиональной пушкинистики Н.Петракова, изложенные в книге «Петраков Н. Я. Пушкин целился в царя. Царь, поэт и Натали / Н. Я. Петраков — «Алисторус», 2013 — (Жизнь Пушкина)», уже анализировались при исследовании «Диплома рогоносца«. Поэтому далее будут приведены только те моменты работы уважаемого академика, которые имеют отношение к рассматриваемой теме.

1.Оказывается, успевший по словам Сергеича влюбиться за 2 недели в Е.Гончарову Дантес женился по приказу начальства. Об этом написала дочь императора Коли-Раз Ольга:

<<< …папа поручил Бенкендорфу разоблачить автора анонимных писем, а Дантесу было приказано жениться на младшей сестре Натали Пушкиной, довольно заурядной особе». Извиним автору маленькую неточность (Е. Гончарова была старшей, а не младшей сестрой). Оценим это важнейшее, доселе не известное нам сообщение: Николай I приказал Дантесу жениться на свояченице Пушкина». (Цитируется по книге И.Андроникова «Рассказы литературоведа», М., «Детская литература», 1973 г., стр. 219). >>>

Вот она – подсказка к ответу на вопрос #3! Бедный, но с суперперспективами по брачной части офицер конной гвардии женился на бесприданнице по приказу! А вот чего ради? На 99,99% ради щедрого вознаграждения, не только убедительно обеспечивающего всё дальнейшее существование этой новоиспечённой ячейки светского общества, но и компенсирующего Дантесу утраченные жениховские перспективы, например, с фигурами типа милой Эмилии Мусиной-Пушкиной!

«Приказной» характер этой свадьбы косвенно подтверждается сверхоперативностью необходимых для неё одобрений: требовались, во-первых, разрешение для Екатерины Гончаровой, потому что она была фрейлиной, и во-вторых, церковное благословение на брак православной с католиком.

Отмечу также, что не одно только лишь сообщение о «свадебном» приказе здесь важно. Козырную рояль играет и упоминание о поручении Бенкендорфу «разоблачить автора анонимных писем»! Вот очень интересно, что же делалось и что было достигнуто имперской гэбухой в исполнение этого приказа.

2.Достоин особого внимания описанный Петраковым случай с нарушением придворного протокола (неприглашение Сергеича, приглашение только НН):

<<< Далее, он явно ставится в унизительное положение в связи с открытием осенне-зимнего сезона 15 ноября. Дело в том, что этот первый официальный бал имел всегда ритуальное значение. Так вот, Пушкин не получает приглашения на этот бал, хотя по званию камер-юнкера обязан был его получить. Но приглашение получает его жена, что с точки зрения придворного этикета являлось нонсенсом. Впоследствии императрица скажет, что Пушкину приглашение не было послано, поскольку она слышала, «он носит траур по матери» (злопамятный ответ на пушкинскую мотивировку его отсутствия на петергофском балу 1 июля). … Вычеркнуть из списка приглашенных человека, обязанного быть на мероприятии по протоколу, да еще при этом оставить в списке его жену было грубейшим нарушением всех норм тогдашней придворной жизни. Даже Наталья Николаевна поняла двусмысленность ситуации и обратилась к Жуковскому (не к мужу!) за советом. Жуковский в самой категоричной форме потребовал от Натальи Николаевны обязательного присутствия на балу. Он не постеснялся зафиксировать свой вердикт в записочке, посланной жене поэта. Это позволяет нам составить представление о том, на чьей стороне в этой игре был воспитатель царских детей. Так что Пушкин получил пощечину не только от коронованных особ, но и от старшего собрата по перу (да и от жены тоже, поскольку она с радостью послушалась Жуковского). >>>

[Оставим за бортом характерные для не знающего истины "Домика в Коломне" академика эмоцухи типа получения Сергеичем пощёчин.] Чисто внешне это вроде бы рядовой эпизод «битвы» Параши-Николаши с Маврушкой-Пушкиным. А интересен он, во-первых, из-за даты 15 ноября 1836 г., а во-вторых, поведением «кота Васьки» Жуковского, показывающим реальную, недалеко ушедшую от вяземского гнилья цену его последуэльным запискам о деле Пушкина.

3.Н.Петраков даёт изрядно материала в подтверждение «царственной линии» «Диплома рогоносца«. Вот лишь некоторые примеры:

<<< «Теперь я не могу спокойно гулять в парке, – писала она [НН - idohturov] дедушке А. Н. Гончарову 31 июля 1831 г., – так как узнала от одной барышни, что их величества хотят знать, в какие часы я гуляю, чтобы меня встретить.» >>>

<<< 14 ноября 1831 г. появляется приказ о восстановлении титулярного советника А. С. Пушкина в Иностранной коллегии с окладом 5000 рублей в год, что семикратно превышало ставки чиновников подобного ранга. И почти тут же происходит событие, ставшее знаковым для Пушкина. Статс-дама, жена министра иностранных дел Мария Дмитриевна Нессельроде, выполняя поручение Николая…, приезжает к Наталье Николаевне в отсутствие супруга и увозит ее на интимный бал в Аничков дворец… >>>

<<< 8 января 1832 г. поэт … сообщает Нащокину: «Жену мою нашел я здоровою, несмотря на девическую свою неосторожность – на балах пляшет, с государем любезничает, с крыльца прыгает. Надобно бабенку к рукам прибрать». >>>

<<< «Не стращай меня, будь здорова, смотри за детьми, не кокетничай с царем» (11 октября 1833 г.). …«Кокетничать я тебе не мешаю, но требую от тебя холодности, благопристойности поведения, которое относится не к тону, а к чему- то уже важнейшему» (21 октября 1833 г.). >>>

<<< «Его Величество, желая сделать что-нибудь приятное вашему мужу и вам, поручил мне передать вам в собственные руки сумму при сем прилагаемую по случаю брака вашей сестры, будучи уверен, что вам доставит удовольствие сделать ей свадебный подарок» (А. X. Бенкендорф – Н. Н. Пушкиной. 4 января 1837 г.). >>>

+++

Пожалуй, это всё, что можно найти полезного у Петракова для темы дуэли Сергеича. И на том, впрочем, спасибо уважаемому академику, поскольку основная цель его книги – обосновать за Пушкиным авторство «Диплома рогоносца«.

…Ум человеческий не пророк, а угадчик...

Почему текст непрофессионального пушкиниста А.Н. Зинухова «Медовый месяц императора» стоит упоминания здесь и прочтения, само собой? Потому что он содержит ряд мыслей,  несомненно полезных для рассматриваемой темы, да и цепляет козырной фразой в начале: «Эта книга – первая попытка показать, что подлинная биография А.С. Пушкина ещё не написана«.

Сразу скажу, что Александр Зинухов – пока единственный, с кем заметно коррелируют мои взгляды по дуэльному делу Сергеича. Я очень благодарен ему за один блок информации, который далее будет отмечен особо.

Однако, в целом работа Зинухова не может быть оценена очень высоко. К сожалению, самое интересное высказывается у него практически в форме предположения, догадки. Это раз. Также автор слаб в социологии, и вследствие этого некоторые его заявления попахивают классической совковостью. Это два. Часть утверждений Зинухова хоть и любопытна с виду, но однако не выдерживает разумной критики. Это три. Общему восприятию текста вредит и мешанина рассматриваемых им тем, поскольку создаётся впечатление, что автор решил за один мах всех мух поубивах. Это четыре.

Какие же мысли этого непрофессионального пушкиниста привлекли моё внимание?

1.То, что я называю непомнящей «проф-пушкинистикой», у Зинухова обозначено иначе, но с аналогичной оценкой:

<<< Сколько лжи и глупости сказано по поводу дуэли камер-юнкера Пушкина и кавалергарда Жоржа Дантеса-Геккерна. Не моря – бездонные и безнадежные, как академическая пушкинистика, – болота. Приватизировав, монополизировав доступ к письменным источникам, клан пушкинистов требует от любого исследователя, трактующего события дуэли отлично от официальной точки зрения, предоставить документ… >>>

[Аргумент им надо представить, а не документ. Единственный, кимовский. Большего эти тупицы, а возможно, и подлецы, не заслуживают. Спорить с ними не надо - так Сергеич заповедал!]

<<< Одновременно достоянием общественности может стать неблагополучное положение дел, сложившееся в науке о жизни и творчестве Пушкина пушкинистике. Ни обилие издаваемых книг, ни специальные периодические пушкинские издания, существующие десятки лет, не могут скрыть факта застоя в российской науке о поэте. Понадобилось привлечь зарубежных пушкинистов. Так возникла книга Серены Витале «Пуговица Пушкина», в которой на основании сомнительных писем Дантеса к барону Луи Геккерну делается вывод об отсутствии заговора против Пушкина. Под громкие аплодисменты местных пушкинистов, на основании ксерокопированных документов автор пытается вывести барона Геккерна и барона Жоржа Дантеса из этого «дела». >>>

[Дитя в джунглях вы, т-щ Зинухов. Какая, к лешему, российская наука о поэте? Сплошной со времён ГнидоПедры Вяземской агитпроп-мозготрах. А во славу типа благородного Дантеса серенады опёршейся на "проф-пушкинистов" Витали - просто заведомая туфта. В письме Геккерну Сергеич определил Дантеса подлецом. Его слово в отличие от всех этих "литературоведов" держит честь.]

2.Примеры (увы) «совковастых» заявлений Зинухова:

<<< Не путаные воспоминания Данзаса и других свидетелей следует бесконечно мусолить, а доставить, наконец, в Россию оружие преступления – пистолеты, что хранятся в частном Музее почты во Франции. Кстати, они уже были в России и довольно долго экспонировались на выставке, но никто не озаботился сделать баллистическую экспертизу оружия. …

Пуля может решить все проблемы. Но её боятся, укрепляя этим версию, что её в могиле Пушкина нет, а следовательно, Пушкин не похоронен в Михайловском. …

Круг подозреваемых очерчен довольно четко. Исполнитель первостепенного значения для следствия не имеет. Дело вполне перспективное, только никто не хочет его возбуждать. Между тем это вопрос не Зинухова. Это вопрос государственный, и решать его следует на правительственном уровне. Выводы, сделанные в книге, могут послужить базой для начала расследования. Расследования, которое может иметь значительный общественный резонанс. … >>>

[Для среднестатического "совка" государство - это что-то расплывчатое, но симпатично большое и чистое, ну, как помытый слон. Только в этом причина появления таких фраз, как "Это вопрос государственный, и решать его следует на правительственном уровне".

Государство/правительство в лице Росимперии давно решило дело Пушкина. Как? Так, как распедаливает тему "проф-пушкинистика", с недалеко ушедшими от этого мэйнстрима гнилыми "непрофессионалами". Поэтому официальное дуэльное дело Сергеича "окутано многими тайнами", обработано "пушкинистами" на госзарплате и проштамповано цензурой, а для особо любопытных есть Щёголев и прочее, как надо прилизанное. И вообще,  Пушкин чересчур страстен и ревнив был, или микробы ему подкузьмили, потому и сам виноват. Так что хрен вам, товарищ Зинухов, будет по всей морде, а не баллистические экспертизы и уж тем паче вскрытия могилы!]

3.Ценные мысли Зинухова:

<<< Возникает вопрос: не фабриковались ли письма А.С. Пушкина уже при его жизни? Проще всего дать отрицательный ответ. Но он не уберет сомнений. Следует, может быть, пойти на тяжелую, гигантскую работу и сделать полную экспертизу всех пушкинских автографов… Результатом такой работы могло бы стать полное издание … автографов, а также копий и подделок «под Пушкина». >>>

[Фабрикация (или препарирование) записей Сергеича? Вот это запросто может быть! Кстати, что-то уж больно часто фигурирует слово "копия" в гнилой "пушкинистике".

Полное издание всех пушкинских автографов и подделок под них? Ага, щас, держите карман ширее, Александр!]

<<< С этого момента Дантес на его особом учете. Очень похоже, что именно с подачи Бенкендорфа Дантес оказался вблизи барона Геккерна, который не смог пропустить такого красавца. >>>

[Задне/передне-приводный Дантес - агент Бенкендорфа? Вполне вероятно! По гэбухам как раз спецы по человеческим слабостям сидят. А почему бы за дополнительные к баронским симпатичные плюшки, например, в виде офицерских вне очереди погон  привилегированнейшего полка и не послужить на благо Российской Империи? И не играет особой рояли, когда был завербован Дантес - до Геккерна или после.]

<<< Только покровительством Бенкендорфа и можно объяснить появление приказа – Дантес принят в кавалергардский полк офицером, а не рядовым, как требовали того правила. Надо сказать, что Александр Христофорович покровительствовал Дантесу до последнего дня пребывания его в России. >>>

[Как это только покровительством Бенкендорфа можно объяснить? Императрица ещё имеется. Это раз. Имперская гэбуха не теряла Дантеса и после его пребывания в России. Это два.]

<<< Третье отделение, пользуясь отсутствием Геккерна, решило «подставить» своего агента Дантеса и генералу Донадье. Внедрение прошло успешно. Уже к середине июля Дантес докладывал Геккерну: «Дорогой мой, я и не думал, что настолько скоро узнаю, для чего он явился, и одному богу ведомо, как я нуждался в ваших советах. Надо вам сказать, что я был выбран посредником между ним и одной значительной персоной… чтобы содействовать в решении разнообразных вопросов и в передаче его просьб, но этого я не могу доверить бумаге, поскольку секрет это не мой; дабы успокоить вас насчет моего поведения, скажу лишь вот что: завершив это дело, продолжавшееся две недели, я для очистки совести написал графу Орлову и попросил о приеме, и он весьма любезно принял меня. Я представил ему полный отчет обо всем, что делал и говорил, он же вполне одобрил то, как я действовал, и предложил обращаться к нему всякий раз, как потребуется совет, заверив, что всегда будет рад высказать мне свое расположение;…» >>>

[Вот оно! Именно за эти сведения и особое спасибо Александру Зинухову. Эта его инфа про отчёт Дантеса Орлову единственная, которую можно принять в обоснование вербовки Дантеса рос-имперской гэбухой.]

<<< История появления Жоржа Дантеса в Петербурге, его деятельность как агента графа Бенкендорфа, используемого последним для выполнения деликатных заданий, вероятно, была хорошо известна императору, как и то, что именно Дантес должен был отвлечь общественное внимание от связи Николая I с женой Александра Пушкина… >>>

[Предположение Зинухова о вербовке Дантеса походу превратилось в достоверность. А то, что в деле Пушкина француз был пешкой, подтверждает и "приказной порядок" его женитьбы на Е.Гончаровой (об этом писала дочь Николаши-Параши Ольга).]

<<< Какова подлинная роль К.К. Данзаса? Знал ли он о заговоре? Во всяком случае он пошел на поводу у Д’Аршиака и Дантеса. … Он не протестовал против времени проведения дуэли, не заметил, что противников «расставили» по местам, когда требуется провести жеребьевку, взял шляпу и сделал роковой взмах, вместо того чтобы подать сигнал голосом. Единственный раз он проявил твердость, когда Дантес предложил ему не говорить никому о своем участии в дуэли. Данзас отказался. Хотя впоследствии, видимо, вошел в соглашение с Д’Аршиаком и Дантесом и в ходе следствия дал искаженные показания. >>>

[Да, роль Данзаса в дуэльном деле Сегеича, да и Аршиака, - это вопрос! Данзас, например, не сделал ничего, чтобы дуэль не состоялась, а это - первая обязанность секунданта!]

<<< Это странно, что пуля не причинила Дантесу никакого вреда, и странность эта очевидна. Ее необходимо как-то объяснить. В 1938 году инженер М.Комар, заинтересовавшись этим вопросом, пришел к выводу, что на Дантесе было надето некое защитное устройство. … Подсчитав скорость полета пули в секунду (около 300 метров), массу пули, Комар пришел к выводу, что «сильный удар пули при этих условиях должен произвести большой разрушительный эффект; то, что пуля Пушкина пробила руку Дантеса без повреждения кости, нельзя назвать большим эффектом. На эту работу израсходовалась только незначительная часть всей силы удара, и главная часть его обрушилась на пуговицу. Она должна была если не разрушить, то деформировать пуговицу и вдавить её в тело». В ходе следствия Дантеса попросили показать пуговицу, но сделать этого он не смог. Вероятно, прав М. Комар, говоря, что «Дантес спасся только благодаря тому, что вышел на дуэль в панцире, надетом под мундир в виде корсета». >>>

[То, что на Дантесе была бронежилетка, очень и очень вероятно (туфтой про "волшебную" панталонную пуговицу пусть довольствуются "проф-пушкинисты" и на них опёршиеся). Но черепушкой своей он таки рисковал, за что и был щедро компенсирован впоследствии.]

<<< Вынос тела напоминал военную операцию: во главе – начальник штаба корпуса жандармов Дубельт и с ним два десятка жандармских чинов. По соседним дворам расставлены многочисленные пикеты. Список провожающих крайне ограничен. Василий Андреевич Жуковский так запомнил и отразил в письме к графу Бенкендорфу перенос тела в церковь: «Вместо того назначенную для отпевания церковь переменили, тело перенесли в неё ночью, с какою-то тайною, всех поразившею, без факелов, почти без проводников; и в минуту выноса, на который собралось не более десяти ближайших друзей Пушкина, жандармы наполнили ту горницу, где молились о умершем, нас оцепили, и мы, так сказать, под стражей проводили тело до церкви«. …

Совершенно неожиданно объявлен смотр войскам петербургского гарнизона, в котором участвовало 60 000 (!) солдат. Даже войсковые обозы шли по улицам, вызывая страх и недоумение жителей столицы. Именно обозы блокировали доступ в Конюшенную улицу, где находилась церковь Спаса Нерукотворного Образа. Движение гражданских лиц в этом районе прекращено. Таким образом, 2 февраля гроб с телом Пушкина находился под полным контролем властей. Учитывая все эти странности, сопровождавшие похороны Пушкина, можно с большой долей вероятности предположить, что именно в этот день (или ночь) агенты Третьего отделения изъяли тело, похоронив его на одном из петербургских кладбищ. А на его место положен труп неизвестного, вероятно, сильно разложившийся. Гроб заколочен, поставлен в дубовый ящик, который также заколочен и просмолен. …

За полночь трое саней покинули столицу. Одновременно в Псков послан специальный представитель императора и Третьего отделения камергер Яхонтов с приказом для губернатора Пещурова: «…воспретить всякое особенное изъявление». В конце вскользь замечено: «К сему не излишним считаю заметить, что отпевание тела уже совершено». Вот главное! Из-за этого спешил в Псков камергер Яхонтов. Если не отпевать, то и вскрывать гроб не нужно. >>>

[Из этих косвенных фактов, увы, многого не выжмешь. Впрочем, "бесчувственному телу равно повсюду истлевать...", а нерукотворный памятник Сергеичу - душа его в заветной лире - явлен народу и будет столь же вечен, сколь будет вечен человеческий разум.]

4.Утверждения А.Зинухова, не выдерживающие разумной критики:

<<< С этого момента инициатива полностью переходит к Дантесу и Д’Аршиаку. Именно они выбирают место, время и род оружия. Это очень важно. Чувствуется, что за молодыми людьми стоит опытный и хитрый барон Луи Геккерн… >>>

[Не то чувствуется, не Бог весть с каким опытом был хитрец этот голландец, не далее вранья и контрабанды. Стояли там другие, привыкшие к смертям люди, для которых не впервые закон - это приказ начальника.]

<<< Геккерн должен был показать Бенкендорфу письмо Пушкина, полученное 26 января. Посланник как раз собирался на обед к графу Григорию Строганову. Сомнительно, чтобы барон поехал прямо к Бенкендорфу. Он – посланник иностранного государства и являться открыто к чиновнику столь высокого ранга не мог – по протоколу он должен обратиться в Министерство иностранных дел. Встреча должна состояться приватным образом. Посредником вполне мог выступать граф Строганов – именно он благословил на дуэль, подсказав, что вызов может сделать Жорж Дантес. Встреча с Бенкендорфом произойдет во второй половине дня: известно, что граф Григорий Строганов, по старому обычаю, обедал очень рано. Геккерн показал письмо Бенкендорфу. Возможно, Геккерн сам прокомментировал некоторые места. …

Но что-то в этих строчках письма обеспокоило всесильного шефа жандармов. Сам по себе скандал с Геккерном и его любовником Бенкендорфа не пугал. Пугал его Пушкин, который сумел докопаться до деловых отношений шефа жандармов и посланника иностранного государства. А что, если он копнет глубже? Конечно, только это могло испугать Бенкендорфа настолько, что он идет на обман императора. … Таким образом, нидерландский посланник барон Луи Геккерн оказался объектом вербовки и стал давать информацию. Скандал с Геккерном мог приоткрыть завесу над тайной взаимоотношений иностранного дипломата и тайной политической полиции России. Кроме того, агент, причем очень ценный агент, мог быть окончательно потерян. … Бенкендорф проникся озабоченностью Геккерна. >>>

[Увы, эти пассажи про вербовку Геккерна рос-имперской гэбухой - из разряда чистой фантастики. Почему? Потому что он впоследствии более 30 лет продолжал шуршать по дипломатии послом в Вене, следовательно, прошёл проверку своей контрразведки после завершения пребывания в России. А в деле Пушкина он был не активным участником охоты на поэта, а марионеточной мурзилкой. С некоторого момента когда и что ему надлежит делать, указывали другие - Строганов, например.]

<<< Для голландского посланника этот скандал мог означать конец карьеры только в том случае, если Пушкин знал или догадывался о связи любовника-посла с Третьим отделением. >>>

[Нет, знал Пушкин не эту фантастику, а тайну голландского барона!]

<<< Дантес выстрелил мимо, а пуля «стрелка»-снайпера поразила Пушкина в правый бок, причем удар был чуть сзади и сверху вниз по касательной. Виконт Д’Аршиак писал, что Пушкин «упал на шинель, служившую барьером, и остался неподвижным, лицом к земле». Следовательно, Пушкина «расставили» спиной к строениям Комендантской дачи и правым боком к «стрелку». >>>

["Снайперизм" Зинухова можно легко опровергнуть. К примеру, отсутствием информации о следах на месте дуэли. Снайпер всяко бы наследил на снегу - у человека крыльев нету. Это раз. Не только снайпер, но и участвующие в таком убийстве статисты подлежали бы ликвидации, а все они остались живы. Да, Аршиак типа насильственно погиб на охоте, но много лет спустя. Это два. Сергеич услышал бы второй выстрел. Это три. Вообще, инфе про дуэль - всем этим рассказкам секундантов и прочим описаниям - доверять нельзя. Там всё причёсано, как Бенкендорфу было надо. Это четыре.]

5.А ещё спасибо Зинухову за цитаты из «резко оттолкнутого» гнилым «проф-пушкинистом» Щёголевым (они будут использованы в дальнейшем, и скорее всего их хватит, что может избавить от необходимости копаться в первоисточниках):

<<< «Бенкендорф сказал, что Дантес хороший офицер, – записала А.О. Смирнова, – хорошо вел себя во время дуэли. Государь страшно вспылил и закричал: «Хороший офицер! Танцор! Он часто бывал под арестом, впрочем дело не в этом, а в его непорядочном поведении, недоставало только, чтобы офицер, который имеет честь носить русский мундир, был бы дрянью и струсил бы перед пистолетом. Будет, я решил». >>>

<<< Племянник поэта Лев Павлищев в работе «Кончина Александра Сергеевича Пушкина» утверждал, что Геккерн сообщил Бенкендорфу о предстоящей дуэли. «…Бенкендорф, будто бы обрадовавшись предстоящей поэту опасности и нимало не интересуясь земным существованием Дантеса, выслушивает Геккерна с притворным участием, обещает ему предупредить дуэль арестом враждующих, и действительно: посылает на другой день с жандармом кого следует, но…не к месту встречи, а в противоположную сторону, едва ли не в Екатерингоф«. >>>

+++

Подводя черту, можно сказать, что главная польза этой работы непрофессионального пушкиниста Зинухова А.Н. в том, что он высказал идею об интересе имперской безопасности в деле дуэли Пушкина.